Рождественская сказка

       Мудрость уверенна в том, что миром правит случай. Эту истину подтвердило и происшедшее с Василий Ивановичем.
       Сырое вместилище трубопроводов - подвал многоэтажного дома - приютил его, женой изгнанного из своей квартиры. Постелив на старые доски демисезонное пальто, в карманы которого были запиханы диплом  инженера, трудовая, деньги и прочие важные документы, Василий Иванович лежал на спине и не строил себе никаких планов.
       - Вон чемодан с твоими вещицами. На столе деньги на первое время, - так приветила Василия Ивановича жена неделю тому назад, когда снова "под мухой"  он явился домой. - Уходи! Живи у собутыльников или с кем ты там пьёшь... Я не хочу  дышать постоянным твоим перегаром. Уже  стены дома им пропитал. Уходи! - Взгляд и голос её выражали решимость.               
       Согнувшись низко, как будто гнев супруги обладал реальной тяжестью, Василий Иванович   безропотно перекочевал в подвал соседнего дома. А больше идти было ему некуда. Он представлял теперь из себя иллюстрацию немолодых лет мужчины, сломанного жизнью. Когда-то талантливый энергичный работник на заводе, лежал он на досках в подвале, безразличный ко всему.  Совсем недавно была семья у него - жена и сын. Теперь он один. Сынок... Когда был маленьким и когда рос, он вечно боялся за него. Заболеет - не отходил ни на шаг, и со школы встречал. Вообще он неравнодушен к детям. Родить бы жене ещё - не захотела. И считала постоянную возню мужа с сыном глупостью, говоря, что лучше бы молодой жене уделял больше внимания. Была она  практичней его, и, когда купили они новую, более обширную, квартиру, записала её на себя. Он не возражал.
       Сына не стало вдруг. На день рожденья подарил он ему свою машину, на ней он и разбился... Выходит, своими руками родную душу сгубил. Тогда и сломался, и запил. И как его не ценили прежде на заводе, потерпев пару месяцев, уволили. Жена его,  практичная женщина, и не подумала с ним возиться. А уж когда уволили.... На его месте другой бы судился, да и он бы раньше, но теперь ему о себе думать  не хотелось..  Теперь он чувствовал другое: сын зовёт его к себе.
        Он лежал, погруженный в туманные мысли. Как-то неохотно текли они, всё сужая и сужая круги грядущих забот. Естественно, потянуло немедленно выпить. Встал и вышел наружу, на воздух. Кружились снежинки, вечер был необыкновенно тёплым. "Новый год скоро, - подумал он, - а тепло. Всё таки юг". Пошёл по аллее, подняв воротник пальто, к ближайшему ларьку. Липы усеялись инеем, как будто весенними цветами. Обогнала его женщина. Мимоходом глянула сбоку, остановилась.
        - Вася, ты ли? - удивление в  голосе.
        Он её узнал. Смутился. Захотелось сделать вид, что это не он.
        - Конечно, ты! - она улыбается.
        С Надей  учился он в одном институте около двадцати лет назад. Всё та же, только пополнела.  Была, кажется, к нему неравнодушна.  Кстати, он ей тогда едва не увлёкся, но появилась другая.
         Они пошли по аллее.
         - Я здесь люблю гулять., - сказала она. - Весною  аллея эта пахнет опьяняюще цветами. На дороге оставляю машину и медленно прогуливаюсь. Я уже третий год живу в этом городе. А вот так столкнулись впервые. Я разошлась с мужем, и уехала сюда от него и его  родственников. Родственники надоели с уговаривали: прости мужа, да прости... Понимаешь, за что? А как простить? Дети меня не держали, потому что нет их. Да и не так сильно я любила его. Была когда-то другая любовь, но... - Она глянула искоса на Василия, вздохнув. Работаю по торговле. У меня кое-что своё. Инженер не вышел из меня. Вася, а как ты? Выглядишь плоховато. Не заболел? Я видела тебя однажды с интересным молодым человеком. Сын?
         - Сын. Был у меня... Теперь нет... - сказал он чуть слышно.
         Неожиданно для себя он ей всё рассказал. Видимо, человеку из сырого подвала нужно было высказаться. Рассказал, как жил любовью к сыну, со временем отдалившись от интересов жены, как сам невольно погубил его, как, казня себя, утратил малейший интерес к жизни и желание цепляться за неё. Не пощадив своего самолюбия, поведал о своём теперешнем ночлеге, то есть о статусе бомжа.  Рассказывая, он часто  вздыхал, не имея сил сдержаться. На лицо её легла тень. Он же, когда окончательно высказался, ощутил облегчение, как будто снял с себя часть горя. Однако случай, что столкнул их на аллее, претендовал на большее.
         - Вон машина моя, - она показала на бардовую иномарку. - Поедем сейчас ко мне? - голос её был немного дрожащим: волновалась. - Не  возражай. Не представляю - ты и  подвал. Ты вспомни, каким был в молодости. Поедем? Новый год встретим вдвоём. А там Рождественский праздник. Сходим на кладбище, в храм. Побеседуем, вспомним о нашем далёком студенчестве. О юности вспоминать нужно. Вася, тебе душу надо успокаивать.
         Василий Иванович, кажется, сейчас лишь вспомнил, что Новый год и Рождество - это праздники. Притом, любимые его праздники. Особенно Рождество. Выпрямившись, он посмотрел на Надю. Невольно перед его глазами мелькнули далёкие дни, представил себя студентом. Невольно выпрямил грудь. А ведь правда - праздники наступают. Почему-то вспомнилась сказка рождественская Гоголя, с кузнецом на чёрте. Невольно улыбнулся. И подумал, что, может быть, сейчас и его озаряет светом Рождественская сказка.