Баллада Губительный поток

Первые дни командировки в тридцати километровую зону аварии на Чернобыльской АЭС.
Назначен на должность старшего офицера одного из отделов Оперативной группы гражданской обороны СССР (ОГГО СССР).
Место дислокации г. Чернобыль.

ГУБИТЕЛЬНЫЙ ПОТОК.

В распахнутом окне весенний солнца свет
И белых облаков полёт в лазурном небе.
И сколько же пройдёт ещё тяжёлых лет,
Когда спина земли подумает о хлебе.

Раскинулся хаОс провинциальных хат
И редко силуэты современных зданий.
Столовая вот здесь, а там центральный склад,
Там бывший ресторан, здесь зал для заседаний.

И ни одной души нигде не промелькнёт,
Лишь старый сонный кот, да чёрная ворона.
Нет, всё же по дороге кто-то вон идёт,
Наверно офицер гражданской обороны.

В распахнутом окне весенний солнца свет
И белых облаков полёт в лазурном небе.
Через меня сейчас пронзительно идёт
Губительный поток, где б ни стоял, где б не был.

 
В командировку военкоматы, войсковые части, учреждения, предприятия, организации направляли специалистов на строгих условиях, чтобы не причинить непоправимого ущерба здоровью в связи с воздействием радиации.
Для военнослужащих медики научно установили суммарную дозу облучения не более 25 БЭР, и срок пребывания в зоне для офицеров не более трёх месяцев, для солдат не более шести месяцев.
Эти условия отслеживались строжайшим порядком и выполнялись неукоснительно. В подразделениях и участках работ вёлся учёт и контроль сроков пребывания и доз облучения. Во время отсылались донесения, издавались соответствующие приказы.
Но, иногда случались сбои, которые впрочем, сразу же поправлялись.

СКОРЕЙ.

Скорей считай, сверяй колонки
Безликих цифр.
Реактор нам устроил гонки,
Как будто вихрь.
Отсчёт идёт не на секунды,
На мигА.
Тому, до жизни не хватило
Лишь шагА.

Сегодня он достиг предела.
И вот пора
Его убрать из под обстрела.
Но вчера
Его начальник не подумал,
Позабыл,
Что парень борется с судьбою
В пределе сил.

И в донесение о дозах
Его не внёс.
Фельдъегерь взял его поспешно
И унёс.
Сегодня, всё же спохватились
И в догон
Послали нА верх коррективу,
Что облучён.

Скорей считай, сверяй колонки
Безликих цифр.
За ними Васьки, Петьки, Вовки…,
Сжигал их вихрь.
Простые парни, чернобЫльцы,
Не фраера;.
В них жизнь сейчас ключом дыбИтся,
Как вчера.

 
Повседневная жизнь организована чётко. Отдыхаем в общежитиях. Это опустевший после эвакуации жителей жилой фонд.
После эвакуации вся территория города в кратчайшие сроки была дезактивирована и приспособлена для проживания, отдыха, приёма пищи, выполнения служебных обязанностей и многого другого, что составляет повседневную жизнь человека ограниченного условиями командировки.
Параллельно проводились основные работы по укрощению страшной аварии на ЧАЭС и возведению объекта «Укрытие», или так называемого «Саркофага», герметичной железо-бетонной, циклопической коробки, над местом аварии.
Первые хлебнули по полной, но и тем, кто пришел позже тоже досталось.
И так долгих несколько лет в обнимку с не видимой, не слышимой, без запаха и вкуса радиационной смертью.
Да, взрывов, свиста пуль не было, но это была настоящая боевая работа.

СЕГОДНЯ ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ВЕСНЫ.

Сегодня первый день весны,
А снег летит как пух перины.
И снятся розовые сны,
И снятся яркие картины.

Ах, этот поздний влажный снег,
Он сыпет нА голову прямо.
Его запомню я навек,
Иду по городу упрямо.

Он фон ослабил в 8 раз
И радость в душу мне вливает.
Чернобыль как ты мил сейчас,
Ужасен будешь, коль растает.

По больше снега, солнцу нет,
Пусть всё закроет белым пухом.
Но видно это крайний свет.
Я чую напряжённым духом.


Было всё честно, просто, без подхалимажа, подсиживаний, подлости и обмана. Лучшие времена в моей жизни, как и у всех кто там был.
Дальше зоны не пошлют, больше дозы не подхватишь. Сухарём и сигаретой поделишься, анекдот крутой, «аполитичный» послушаешь, посмеёшься от души, по рукам, оденешь «лепесток» и пошёл по делам дальше.

ЧТО, ПО ЧЁМ.

Здесь нет калек и стариков.
Здесь нет детей и женщин мАло.
Здесь витамины «В» и «С»,
В драже, едят за место сала.

И нет здесь лишнего ни в чём,
Ни в распорядке, ни в улыбках.
И все здесь знают, что, по чём,
Что шито чёрной, а что белой ниткой.


Как-то приболел, прихворнул и зашёл в местный медсанбат. А там девчата санитарки и медработники. Оказали первую медицинскую помощь.

СЕСТРИЧКА.

Сестричка, милая моя,
В зелёной робе чернобЫльской,
Стоишь, ты, пластырь теребя,
Булавкой шпилишь бинт, английской.

Наверно много здесь парней
Ты исцелила милосердно.
И долго здесь ты, боже мой,
Хоть это для девчонки вредно.

Прошу, скорее остуди
Мои пылающие щёки
И очень строго не суди,
Коль волю вдруг почуют руки.

Ты мне сейчас и мать и дочь,
Ты мне невеста и подруга.
Прошу от ужаса закрой,
Как своего родного друга.

 
Всё было пропитано радиоактивной пылью. Всё «фонило» от наведённой радиации. Поэтому всё подлежало утилизации и захоронению в так называемых «могильниках».
Весь жилой фонд, все здания, вся территория очищались, отмывались от радиоактивной пыли специальными командами с приданной техникой.
Помещения освобождались безжалостно от мебели, посуды, телевизоров, холодильников и другой бытовой электротехники, ковров, одежды, обуви, книг и других личных вещей, запасов продуктов питания.
При эвакуации населению разрешалось брать с собой только необходимый минимум вещей, документов и ценностей.
Благоустроенная по тем временам жизнь специалистов связанных с ЧАЭС и их семей рушилась. Начиналась новая, с чистого листа.

ЗАХОРОНЕНИЕ.

И будущим откроется потомкам,
Наткнувшимся однажды, невзначай:
-«Когда то здесь ходили по обломкам,
И пили на верандах крепкий чай».

Раскопы величавы и ужасны.
Здесь свалено всё в куче роковой.
Здесь кольца золотые так прекрасны,
Как безобразен хлама сгнивший слой.

Игрушки, одеяла и подушки,
Аппаратуры много бытовой,
Иголки, тряпки, разные катушки
Смешались под искусственной горой.

Кто бросил всё, смешавши с грязью века?
Кто потешался над людской судьбой?
Кто это всё забрал у человека?
Всё заросло теперь пустой травой.

И вдруг табличка офиса простого.
И герб УССР, посереди.
И разобрать одно лишь можно слово,
«Чернобыль» и разбито впереди.


Однажды была кратковременная побывка к семье. Благо жена с дочками приехала в город Житомир на Украине, тогда Украинская Советская Социалистическая Республика, и гостила у моих и своих родителей. Радиационный фон тогда в Житомире был нормальный.
Помню добирался я к семье на перекладных, в том числе на служебном вертолёте, чуть ли не в качестве груза.
Свалился как снег на голову, без предупреждения. Сколько у всех было радости.

ПАПА ПРОЧИТАЙ КНИЖКУ.

Радость моя, хорошенькая моя.
Мягенький, нежный комочек.
Носик-курносик.
Как же я тебя люблю.
Ещё стесняешься меня
После долгой разлуки.
Но нет, нет
Я ловлю на себе взгляд
Ясных глазёнок.
Они полны радости:-
«Папуля приехал!»
Дочурки мои любимые,
Красивые мои девочки.
Скоро мы все будем вместе.
Навсегда.


Следы былой, добротной жизни встречались на каждом шагу. Всё было спешно брошено при эвакуации людей, организаций.
Не смотря на строгую охрану тридцати километровой зоны, что-то растащили мародёры, что-то осталось на месте.
В некоторые места сельской местности, опять же не смотря на строгие запреты, возвращались прежние хозяева.
Откуда-то, они и не уехали, оставшись со своим хозяйством, коровами, козами, собаками, кошками, курами, кроликами.
Жажда жизни победила страх смерти.

КАК ФЕЙЕРВЕРК.

В стареньком дворике
Мишка на дереве
Лезет упорно, всё в верх.
А на диванчике старые слоники,
Прошлого, как фейерверк.
 
 
Плохо, что эта страшная катастрофа произошла. Хорошо, что так всё произошло. Могло быть и страшнее и кардинальнее. Этот урок, я думаю, пойдёт на пользу человечеству.

НИ ПАРТИЙ, НИ СЕКТ.

Если взметнётся пламя над миром,
Вспыхнет пожар роковой,-
Падшим придёт конец и кумирам,
Исчезнет нынешний слой.

Вся мудрость веков в окровавленных строках
Написана будет в тот миг.
Отчаянье скопится в трепетных крохах,
Что понял ты и постиг.

И тщетно среди мирового кипенья
Ты будешь искать свой конспект.
И чувств своих, больше не встретишь ты пенье.
Конец! Нет ни партий, ни сект.

Лишь тонкая струйка щемящего чувства
Проникнет в чужие миры.
Нет больше науки, нет больше искусства,
Есть вестники чёрной дыры.

Но может быть там, за веками затменья,
Наступит желанный рассвет.
И снова Земля будет в буйстве кипенья,
В течение тысячи лет.

Пусть облик её изменён до основы,
Пусть нету былых больше форм,
Но реки опять потекут, будто новы,
И в море опять будет шторм.

И зверь неизвестный в лесу возродится,
И разум начнёт набирать.
И вновь государства возникнут, граница,
Правитель, работник и рать.


ЖУРАВУШКИ.

Курлычат журавли летящие домой,
Спокойствия полны и преданности долгу.
И медленно летя, вдруг попадают в круг.
Скорее улетайте, не будьте здесь подолгу.

Вам жить ещё и жить, летать под облака.
Так будьте же умней, венец природной славы.
Здесь пишутся стихи, а может быть верней,
Опасной жизни этой, обугленные главы.

Я б, тоже полетел, в уютный свой очаг,
ОбнЯл своих птенцов, журавушку родную…
Кто здесь не побывал, наверно не поймёт,
И выберет себе дорогу он иную.


ГИМН «ЧЕРНОБЫЛЬЦАМ».

«Чернобыль», - крепкая зарубка
На наших душах и сердцах.
Герои славного поступка,
Вы у народа на устах.

Когда взъярился мирный атом,
Спокойно мирный город спал.
Смертельный столб поднялся фактом
И вниз губительно упал.

И вот уже спешат расчёты
Собою пламя загасить.
Страшнее не было работы,
Совета, некого спросить.

«Чернобыль», - крепкая зарубка
На наших душах и сердцах.
Герои славного поступка,
Вы у народа на устах.

И много было облучённых,
Мы их запомним имена.
Им, обелисков посвящённых,
Так много дарит вся Страна.

И вновь уже спешат расчёты
Собою пламя загасить.
Труднее нет у них работы,
Совета, есть кого спросить.

«Чернобыль», - крепкая зарубка
На наших душах и сердцах.
Герои славного поступка,
Вы у народа на устах.

 
Химки 2016