Николай Рерих. Новый год

Вот и Новый Год! Будет ли он новый или опять старый — увидим. Может быть, вернее сказать: «ещё один год». Бы­вало, мы никогда «нового» года не встречали, а провожали старый год с благодарностью. Каков новый год, ещё неизвест­но — пусть покажется. А в прошлом году — жили, трудились, творили, и за это спасибо. Беды миновали, трудности преодо­левались, друзья обретались, и за это спасибо.

Как подумаешь о десятках миллионов несчастных, обез­доленных, озлобленных — ужас берёт. А радио кричит: «зима суровая, снежная», всюду недостача и как вопль отчаяния — забастовки! А цены растут, и нет надежды, что они «чудесно» опустятся. И в людях замечается какая-то смуть. Но всё же скажем молодому году: переживём, не бывать бы счастью, да несчастье помогло. Поет баян: «Несчастья — радостей залог». Вот русские герои превозмогли беды и устремились к строи­тельству. Любо читать и слышать о новой русской стройке.

Мудр русский народ. На призрачные заверения он скажет: «Мели Емеля — твоя неделя», а не то сурово отрежет: «Говори, что хошь, а цена тебе грош!». Велико и терпение народное, впрочем, Илья Муромец тридцать лет сиднем сидел, а какие подвиги потом натворил. Есть природная Культура в русском человеке. Сколько мудрых речений бывало в деревнях наслы­шишься, а ведь нам много довелось с народом беседовать. Вот и в 1926 году на сибирском пути к Москве мы встречали замечательных собеседников. Строители новой жизни!

В то же время в неких странах двуногие сотрясаются в нелепом джиттербаге. А колесо прогресса катится своим пу­тём, отмирает одряхлевшее, нарождается бодрое преуспеяние. Народ мечтает о содружестве, а из него рождается добротвор­чество. И в эту чашу Культуры положим нашу лепту, где можно делом, а где мыслью, мысленным приказом. Если бы вся жизнь была сахарной, то ведь от сладости и оскомина бы набилась. Представьте, все кушанья на сахаре — какое отвра­щение! А где же тогда будет «соль земли»? Итак, «пер аспера ад астра»!

Помните об Уране, когда слышали? На небо поглядывали, а Уран-то оказался под землёю, и весь мир заговорил о пре­словутом Уране. Газеты опять говорят о волне преступлений в Англии. Говорят, что нынешняя зима будет труднейшей в Европе за триста лет со времени тридцатилетий войны: хо­лод, голод, болезни. Всё это Вы так же знаете, как и мы, но люди напоминают друг другу о бедствиях, как бы ища сочувствия. Но всё же злоба шипит повсюду, а беспорядок — всю­ду, точно мусор после обвала.

Кончаю мой лист о дружестве: «Друзья, может быть вам кажется, что говорить о дружестве — труизм? Увы, сейчас это не труизм, но необходимость. Вот до чего дожили! И по ка­кому такому щучьему велению снизойдет «благорастворение воздухов»? Ненависть, злобное подозрение не с неба свали­лось. Люди ткали злобные легенды, копали могилы. Занятие тёмное!»

Улыбнемся к Новому Году. На днях поминали мы лондон­скую легенду о том, что я не Рерих, а Адашев. И такая чепуха ползала по миру. Забавно, чего только не бывало! Еще в студенческие годы пришлось ставить живые картины на кав­казском вечере. Понравились. Подходит Блох из «Новостей»: «Вы ведь кавказец?» «Нет, я — питерский». «Ну, я все-таки напишу, что вы кавказец, картины-то очень хороши». Через год с Микешиным ставили картины на украинском балу в Дворянском Собрании. Опять вышло ладно, и на этот раз газеты назвали меня украинцем. Вот вам и биография! Впро­чем, мы были и ещё украинцами, когда у нас собиралось «нелегальное» общество имени Шевченко. Дид Мордовцев и прочие щирые, добрые люди. Живы ли? Тут же Микешин зарисовал председательствовавшего моего отца, и все подписа­лись. Этот лист должен был быть в моем архиве у Б.К. — если архив вообще существует. Странно, о последних днях Б.К. мы так и не имеем сведений. Даже неправдоподобно.

К Новому Году думали, как опять потребовалось Знамя Мира — памятка о самом ценном. Думали, как оно окажется содружником, а когда-то, может быть, заместителем АРКА. Любопытно подмечать, как в жизни одно становится труднее, а другое вырастает и делается понятнее и ближе. Так зада­дим Новому Году доброе задание, а то нахлынут неразреши­мые проблемы, и вместо добра опять затуманятся дали. Уже который раз газеты говорят о неслыханной волне преступно­сти в Англии, о каких-то странных погромах в Польше — много тревоги. Опять что-то печальное, а к Новому Году на­до повеселей. Что бы такое?

Вот у нас куры не несутся и коровы молока не дают. Впрочем, какое же это веселье?! Радость останется в том, что Вы и мы можем трудиться и сеять добро. Это самая прочная радость, будем ценить ее, и опять признательность тем, кто способствует ей. Подумаешь о радости, а она уже и стучится. Сразу две радости: одна — Ваше письмо от 19-11-45, а другая — от Хейдока из Шанхая 5-12-45 — не только жив, но и со­брал целую группу отличных сотрудников. Жил русскими уроками. Все это ладно.

В Вашем письме много радости. Так и должно быть по­верх всех бурь и невзгод. Действуйте бодро по местным усло­виям, сама действительность покажет лучший исход. Знаем, что сделаете всё как лучше. Очерк Знамени Мира в память милого Спенсера пришлю. Для ускорения включу по-англий­ски из бывших статей.

Пусть будет Дедлей председателем Комитета «Знамени Мира». Так и отплывайте в новое плаванье. Если наладятся отношения с Еременко — хорошо. Вам виднее, когда лучше дать мои обращения к членам. В конце концов, они касаются всех — и Агни Йоги, и АРКА, и «Знамени Мира». Зов о Куль­туре общечеловечен. А сейчас он нужен неотложно. Только что пришёл пакет с письмом Дедлея к членам АРКА за Ок­тябрь. Письмо звучит прекрасно и дельно. Такие письма дол­жны целиком входить в отчет АРКА — ведь они и есть часть отчета. Вот всякие критиканы взяли бы да и сделали такое же полезное. Спрашиваете, как быть с помещением, не ку­пить ли дом? Думается, что Уид должен знать эти местные условия. Так всё переменчиво.

Пусть «Пантелей» у Вас висит с прочими картинами. В Археологический Институт две картины были даны при Магоффине и висели в колледже, где преподавал преемник его, кажется, Лорд по фамилии. Название колледжа не помню. Хорошо бы их выставить у Вас, тем более, что Институт не провещился. За десять лет они не прислали сюда своих изда­ний, а я ведь пожизненный член и был вице-председателем. Неужели они ничего больше не издают? По нынешним време­нам всё возможно.

Итак, пошлем Новому Году наказ, чтобы был добрым, чтобы не столько о войне, сколько о мире заботился. Привет друзьям, а самым лучшим — самый большой привет.

 1 января 1946 г.

(Опубликовано: Рерих Н. К. Листы дневника, т.3 - М.: МЦР, 2002)