Телега о поездах

1

Сейчас. Стою у окна и на вагоны смотрю. П****ц. Одни зелёные, другие — синее. Меня это порядком бросает в напряг. И даже в оцепенение. Я вижу, что передо мной поезд (поезд длиною в жизнь), а рядом какой-то скудной толпой бегают «кто держись». Они надевают оранжевые жилеты на свои худощавые тельца и этим выказывают эту планету и задают ей п****ца. Они видят, что поезда не клеймёны, а эти вообще интересны — у этого поезда крытые вагоны; и мне лестно. Я вижу, что этот поезд собирается двигаться (собирается двигаться дальше), но сейчас я стою и улыбаюсь, — он такой ох****ый! Первый вагон навороченный, ну а вот остальные… Здесь не только есть синие-зелёные, но ещё коричневые и совсем бледные. Здесь есть те, которые выпадают из ряда общего (они не похожи на эти, на те, на другие), на этой планете они особняком встают (как будто лихие). Как к пропасти движется чей-то закат, салют или что-то, но они стоят и я стою; вижу, хочу (но не знаю…) чего-то… А сзади стоят вагоны другие, открытые и полностью зелёные или коричневые, — едут в соседние волости. Они не привлекают моё внимание. А там вон ещё бочки. Тут есть неодержимое испытание, — как бы не проехать на кочке. Но вот, что интересно: на вагоны гляжу и взгляд оторвать не могу, а если двинутся те, то я и вовсе скажу: «П****ц п****цу!» Ну а пока всё выходит довольно складно. Довольно прискорбно — нет! не скажешь! По ваго-онам каким-то хладом проходит даже. И моё сердце так… стопорится немного… вагоны, вагоны… А поезда длиннее, чем эти сраные «пентагоны»! Поезда стоят — отдыхают наверное, проводники скулят не вернее Неверного [каждого]. И вот новый поезд (новенький, а! красавец!), — вагоны ж-жёлтые! но поезд мерзавец. Казалось бы, — почему же?!. А далее вроде нормально. Железная дорога не становится уже… А мы… не становимся… страннее.

2

Потом. Итак: я снова у окна. Я вижу снег, который разлетается вперёд или назад. Он бел; и всё вокруг он беленьким покрыл. И вот теперь он мне не друг, а другом он мне был! (И я обижен так!). Он всё мне заслонил — не вижу я теперь никак (ни поезда, ни тыл). И здания теперь совсем остались худы, и блёклы люди… поезда! опять же! худы… Я видел многое: снега, моря или поля. (Неважное творится здесь, а так ведь было не всегда). И вот многоэтажки те (что позади) покрыл опять же снег! (как спрятались в пыли). И я гляжу в окно. Людей я вижу тут. Они идут, идут, идут. Но всё не так. Пройдёт когда-то же. Я не люблю снега и снегопады тоже. И что же с этим делать мне ума не приложу. Не знаю, может дома я в это время посижу. А вон ещё народ идёт толпой; их там так много (человек пятнадцать или десять), ну ладно, будет много. Они идут и улыбаются! Не знаю почему… А поезда смиренны, на крышах их снега, которые крыты [крыши]; которые открыты… и вовсе для них беда. О эта жёлтая вода-а! падает им прямо внутрь! А они смотрят — и — ни следа, ни «хомута». И что же видно тут? Опять же — ничего — снега (сугробы) и дерьмо. Ну вот грузовички ничё (по грязной-то дороге!) едут… снега «х**ак, х**ак!», — и новые сугробы. Увижу ль я теперь когда-то эту же картину?.. И птицы здесь бояться рады — у поездов пружины!