2016-2

***

                рыба борется с рыбой:
очертания смутны и вздыбившиеся волны
оставят подтеки ила на стволах прибрежных деревьев;

а ниже по течению, в красные полосы на воде
старики опускают иконы и машут им в след красными шапками
и говорят:

        горящему кораблю
        огненная пристань



***

Вчера подорожал хлеб, а сегодня с вороньим пером на шапке в город въезжает пан голод,
и натурщик с черепом осла в руках – волоски золотятся на солнце –
возглавляет процессию идущих из города в лес, где качаются колокола грибов,
в озерах томно полощутся сети, изрезанные листьями кувшинок
и кроны деревьев ворошат ветвистыми рогами боги, –
чтобы уснуть и увидеть во сне,
как город превращается в поле пшеницы,
и сиреневая любовь дозревает
в краденых колосках.



Спорынья

– Не сжимай веки, – шепчут
огненные духи на ухо унизительному солдату,
пока тот еще стоит посреди хлебного поля
и мнет в руках папаху, – иначе

потрескаются агаты, вложенные в глазницы,
не увидев, как тает дым над ветвистыми городами,
пригибается лес и вдоль горизонта
святой Антоний несет синее знамя.



***

По шатким мосткам через лето, кустистое, лиственное
как стихотворение, написанное компьютерной программой,
идет тишина в синем кафтане, а у нас на кухне
ортодоксально андеграундные пельмешки
и варит щи матушка-крапива; у крыши нашего дома
16 скатов, как граней у стакана, над ней

синее-синее
солнце июньской ночи.



***

Надвинув шапки на глаза, весенние ездоки облаков
выжимают бороды на город; по улицам люди
носят столбы, на столбах – провода,
в проводах говорит

неожиданно сильным голосом прошлое-
камешек
потерялся в латунной трубе.



***

Наточенной струной
комариной ночью
выходил перламутровый пес голоса
на край хлещущего леса,

наточенной струной
я колола на лбу свастику
в надежде когда-нибудь
стать женой плохого поэта;

     дабы и шести
     крыл не хватило
     чтобы спрятать глаза



***

Ночь, когда преступник слушает причитания родни своих жертв,
и утро, когда раскаяние затянет петлю на его шее в близлежащей роще,
равно блестят, как шлемы, пробитые арбалетными выстрелами,
на жердях посреди сгоревшей деревни –

или капли росы, корпускулы снега,
солнце, потрескивающее над лугом,
сны в манере Каспара Давида Фридриха,
что снятся после определенных событий.



***

Есть ангелы мгновений и ангелы тишины;
беззвучная рыба хлопает жабрами над черепицей затопленной кирхи –
какую весть несет она к дрожащей поверхности, над которой
развевается прошитая стежками дыханий атмосфера? Накануне
дня примирения водорослей с хрупкостью подледного города
солнце отрешенно качается над лесами вдоль берега,
где каждый выстрел рождает животное.