Ведьмак

Палач в балахоне чёрном
Главу мою отделил.
Я, возлюбленный бесом и чёртом
Проклятьем себя наградил.
Кол осиновый в рот мне вбивают,
Доносятся крики детей.
Моей кровью они омывают
Свои судьбы в ночной темноте.
И доносится хохот загробный
С ветром, веющим с Севера,
Я, со смехом могильным и злобой
Вспорхнул вороном чёрным с дерева.
Я жив, или мёртв - не знаю,
Ощущения - пограничные;
Я в пламени Ада сгораю,
Или всё не столь уж трагично?
Я отброшу все догмы и принципы,
Уткнув взгляд в чёрную землю
Без морали, скорби и плача
Голосу хриплому внемлю:
«Ад полон тварей, или все же пуст,
Там стоны, кровь, костей не сгнивших хруст,
Или всё не столь омерзительно...
Или стоны не столь уж пронзительны?
Или крови не так уж и много?
Или всё не столь уж убого?
Не тьма там быть может, а гарь..
Или Я такая же тварь?...»
Голос стих. Он со мною играет.
И вновь, отголоски прошлого:
Ушедших людей тяжело вспоминаю,
Из прошедшего, столь дотошного...
И вот, сижу.. курю.. дым рассеивается плавно..
Я задал дыму вопрос. Задал вопрос о главном.
И выждав минуту, дым мне ответил.
Я вдохнул дым... и сделал выдох смерти.
Я иду по тропе одинокой,
Без развилок и поворотов,
Тропа в лес уходит глубо;ко
Без падений разных и взлётов,
Как то пишут в своих мемуарах
Путники дальних странствий.
Я иду по тропе одинокой,
Без пристрастия, пошлости, страсти.
Убиваю себя одиноко,
Закурив сигарету из пачки
Тропа Странника столь жестока,
Что просто до усрачки.
Мой разум, надменный и непослушный
Шепчет на ухо, в другое - кричит.
Я просто ампутировал свою душу,
Моя совесть спокойна, апатично молчит.