Глава 19. Янина обитель

Владимир сына ждал в большой светлице(1)
К обеду стол накрыли для двоих.
Один, бывая дома, не садится,
При сыне сердцем становился тих.
Вошёл Андрей и бросился в объятья
Отца. Смутившись, тут же отошёл.
В простом и лёгком летнем платье,
По вороту и поясу узор.
Отец с любовью поглядел на сына,
Не выдержав, к себе его привлёк
И к горлу, как не раз уже, подхлынул
Щемящей грусти с нежностью комок.
Но справившись с собой, встряхнулся,
За стол Андрея рядом усадил:
«Обед закончим, - к сыну повернулся, -
Поедем к тётке Анне(2). Не забыл?
А лучше утром завтра, помолившись,
Не много вёрст, но день в пути пройдёт».
«Да, тятя, - улыбкой осветившись,
Ответил отрок и спросил, - нас ждёт?».
«Конечно ждёт, Андрей. Всегда нам рада, -
Заверил сына князь, - тебе вельми.
Племянник ей и сын мой — её брата,
Запомни да и в ум себе возьми.
Большого сердца человек, монашка,
Не для себя, для всех живёт она.
Довольна малостью, как Божья пташка,
И пребывая в Боге, тем сильна.
Постичь ты разумом пока не в силах,
Немного вырасти, потом поймёшь.
Судьба другое ей, Андрей, сулила,
Но тут вмешались ненависть и ложь.
Поел? Тогда иди и нужным делом
Займись —  себя в дорогу собери.
Должна по силам быть такая мелочь
И никогда «я не могу» не говори».
Беги, Андрей, и я через минуту,
Есть уйма дел — до вечера успеть.
Не бойся. Завтра путь не очень трудный,
Но ты же воин, должен всё терпеть».
И приобняв рукой слегка сынишку,
Вихры взъерошив, к двери подтолкнул.
Выплёскивал князь нежности излишки,
Как будто сглаживал пред ним вину....
...Своей скакали стороной по тракту,
Бежал он по-над берегом Днепра.
А княжич, проявляя свой характер,
Лишь по нужде соскакивал с седла.
За день была всего одна стоянка:
Поесть, да спины затекли — размять.
В дружине меж собой: «Ты глянь-ка
Наш княжич-то: ни хныкать, ни стонать»
И гридни всячески его бодрили,
Отец, поддерживая, изредка хвалил.
Дорога и усталость всё таки сморили
И к вечеру Морфей вконец свалил.
С полудня отрок перешёл в кибитку,
Дорогой убаюканный заснул.
Хватило впечатлений всех с избытком -
Впервые мир просторы распахнул.
Вдали блеснули главки колоколен,
Детинец уже виден на холмах,
А по всему днепровскому раздолью
Челны снуют, качаясь на волнах.
Владимир загодя отправил гридней,
Подъехав, переплыть чтоб без труда....
Но вот и берег, вдоль растёт ракитник,
А плот-паром уже их поджидал.
Андрей, проснувшись, вылез из повозки,
Но впереди лишь заросли кустов,
Речной протоки узкая полоска,
Пучок лежащих на плоту шестов.
«А где тут Днепр широкий? Не похоже», -
Спросил разочарованно отца.
«Рукав его, а сам он будет позже,
Когда проедем остров до конца, -
Ответил князь, - терпи, ещё увидишь.
Наш Трубеж — просто тощий ручеёк,
Он даже с Альтой только вид лишь,
А так — всего на конский перескок».
Взошли на плот, шестами оттолкнулись
И скоро остров принял весь отряд.
Колонной по дороге растянулись
По двое, трое за обозом в ряд.
А вдоль неё деревья и кустарник
Стояли, образуя коридор,
А неширокие меж них прогалины
Глазам давали маленький обзор.
Но путь к реке, однако, был коротким,
Кусты мельчали, лес густой редел,
В конце дороги показались лодки
И Днепр, искрящийся в лучах, блестел.
Тонул в тени закатной правый берег,
Оврагами изрезан кручи склон 
Глубокими, похожими на щели.
Увиденным, Андрей был покорён.
Когда переправлялись через русло,
Гора, казалось, движется на них,
В груди его возникло страха чувство
И он, к отцу притиснувшись, притих.
Сойдя на твердь, вперёд гонца послали
К сестре в обитель, Анне сообщить.
Второго к Святополку, чтобы знали
О них там и, что тоже могут быть.
Поднялись в гору по крутому спуску,
Смеркалось. Ночь спешила день прогнать,
Мерцали звёзды роем в небе тускло,
Стеснялись словно ярче засиять.
Подъехали, когда почти стемнело,
Игуменья встречала у ворот.
Монашек группа рядом с ней чернела -
Прибавилось обители хлопот.
Но взгляд сестры был обращён не к брату,
Её вниманием владел Андрей
С фигуркою по-детски аккуратной,
По взрослому державшийся в седле.
Накидка на плечах его с застёжкой,
Дорожные рубаха и, порты
Заправленные в ладные сапожки
С подошвою под стремя для езды.
«Подрос племянник за два с лишним года,
Черты и стать отца стал обретать, -
Отметила она, - видна порода,
Посмотришь только — не к чему гадать».
Ждала, когда совсем они подъедут,
Не сделав шага раньше до того.
Князь зная нрав игуменьи заведомо,
Спокойно отозвался на него.
По родственному обнял, нарушая
Уставы монастырские при всех.
Пред ним не матушка — сестра родная
И князь не счёл свой жест за грех.
Поклоном на поклоны всем ответил
И сына только после к ней подвёл,
Он, зная в ней любовь большую к детям,
Оставив их для слова, отошёл.
Но княжич не робел, смотрел в глаза ей,
Припав к руке, колено преклонил.
Благословив его, облобызала,
В пол-голоса: «Господь тебя храни!».
И больше от себя не отпустила,
И он доверчиво остался с ней.
К монашке обратившись, попросила,
Как приказала, разместить людей:
«Сестра Евстафия, скажи охране,
Где будут ночь они и накорми.
Всё приготовлено для них заранее,
Там места хватит даже с лошадьми».
Игуменья-княжна, сестра-монашка
В обители стеснённо не жила,
А чтоб умы другим не будоражить,
Из общей чаши ела, и пила.
Приняв постриг в девичестве далёком
Несла с тех пор доныне здесь обет,
Цвела обитель под её всё бдящим оком,
Уже побольше двух десятков лет.
При ней для дев младых открылась школа
Впервые на Руси. Учили там
Писанию и грамоте —  как скоро
К тому митрополит(3) склонён был сам.
В умах мужей церковных, а пример
Явила Анна. «Все равны пред Богом», -
Сказав. Никто ей возразить не смел.
...Андрей заснул, они ещё сидели,
Огнём лампадным Образ освещён,
Беседа шла в просторной чистой келье,
Где много книг различных и икон.
Чуть больше года с Анной не видался,
Со дня тех самых горьких похорон.
Что нет её — никак не соглашался
И до сих пор прощальный слышит звон.
Евпраксия почила прошлым летом,
Сестра родная по отцу и, брат
Примчался сразу же, узнав об этом.
Вернулась из Германии назад,
Сносила там интриги, оговоры,
Но честь в судах церковных защитив,
Оставила их лживый мир придворный,
Взамен душевный получив надрыв.
Пострижена за два до смерти года.
Ей сорок было отроду в тот миг,
Когда открылись Вышние ворота
И за руку взял ангел-проводник.
...Горели свечи, сумрак разгоняя
И таял воск, слезой стекая вниз.
В беседе Анна, брата наблюдая,
Пыталась ухватить приезда смысл.
«Так с чем приехал, брат, ко мне? Откройся.
Печаль-нужда гнала иль просто так?
Ты мысли в бороду не прячь — не бойся,
Останется меж нами, я не враг.
Дней несколько побудешь или сразу
Намерен завтра же куда умчать?
С собой возьмёшь Андрея для показа
И станешь сына к делу приобщать?
Не рано ли? С другими так не ездил,
Но, может быть, и лучше..., может, прав?
Когда вы оба чаще нынче вместе -
Скорей постигнет взрослой жизни нрав.
Ты Юрия не брал и он усвоил,
Что всё ему, как манна с небеси....
Поэтому и нет в тебе покоя
О нём помыслив —  сам себя спроси...».
Любил сестру свою Владимир с детства,
Он старше был неё на две весны.
Чьей крови больше обрела в наследство:
С отцовской, материнской стороны?
Росла она упрямой и подвижной,
Сегодня бы сказали: «Егоза!»
Тянулась, стала старше, к полкам книжным,
Отец большим был книгочеем сам.
И старшему ни в чём не уступала
Конём, как он, владела и дралась,
И в кровь коленки также расшибала,
Со временем взрослея, унялась.
Вкусив однажды красной строчки сладость,
Как материнское младенцем молоко.
С тех пор ей чтенье приносило радость,
Чужая речь давалась ей легко.
Отец пятью владеет языками
Да мать гречанка — с нею на родном.
Копились знания, вязались узелками
В головке девицы за днями о былом.
Отец не рвал своих с Царь-градом(4) связей
И Аннушка помолвлена была
С царевичем, но не свершился праздник,
Рука врагов смертельных не дала.
А юный Дука,* бывший наречённый,
Пострижен был в монахи вопреки
Его желанию —  так изощрённо
Расставили противнику силки.
И Анна, совершенно потрясённая
Всей участью печальной жениха,
Последовать решила непреклонно
За ним... К мольбам родных была глуха.
...Рассеяно князь слушал речи Анны,
Всплывало прошлое из мрака лет,
Из детства общего, как гость незваный,
Рисуя за сюжетом вновь сюжет.
Не девочка пред ним, не озорница
Сейчас сидела — схимница в летах,
Замужества не знавшая черница,
Чья жизнь прошла в молитвенных трудах.
Апостольник(5)  спадал на плечи Анны,
Не закрывал он только лишь лица.
В руке держала чётки постоянно,
Глаза, как два бездонных озерца.
Они уже не молодо блестели,
Но излучали ум и свет души,
Тепло и снисходительно глядели,
Как мудрецы с познания вершин.
Заметив невнимание, спросила:
«Ты где витаешь, князь? В каких краях?»,
Но приглядевшись, вдруг сообразила:
«Отложим, брат, на завтра о делах.
И мне пора к молитве. Засиделась.
Устал с дороги... Спать, иди ложись».
Поднявшись, с укоризною пропела:
«У баб язык вперёд ума бежит».
«Ты, Анна, не серчай. Видать старею»,-
Винясь перед сестрой, ответил ей,
Добавив, - утро вечера мудрее,
Ещё наговоримся, не жалей.
Мне завтра к Святополку ехать нужно,
Когда вернусь, тогда договорим
О всём с тобой вдвоём за ужином,
Но прежде с глазу на глаз надо с ним».
С Андреем князь, с десяток с ними воев
Пылили рысью лёгкой ко дворцу.
Дорогой этой было не впервой им
Скакать к давно знакомому крыльцу.
Увидев их, народ не удивлялся,
Привык уже. Тут мало ли таких...
И каждый своим делом занимался,
Не отвлекаясь праздно на других.
Зато Владимир подмечал попутно
Как жил посад на грани нищеты
С тоской в глазах в избёнках бесприютных,
А кое где в землянках, как кроты...
Длиннее были сборы, чем дорога,
И глазом не моргнёшь — пора слезать.
Их ждали и встречали у порога,
Сам князь сошёл гостей облобызать.
Он помнил хлеб и соль гостеприимства
Владимира и тем же отвечал.
Как помнил и Владимир то единство
Когда в войне с врагом тот проявлял.
Но встреча получилась их короткой,
Хотя был стол, внимание и мёд....
Хотелось жмень(6) —  насыпали щепотку;
Загадывать не нужно наперёд.
Послушав Святополк задумку княжью,
Молчал довольно долго, пил вино.
Тянул ответ, как пряха тянет пряжу               
Своей кудели на веретено.
Почувствовав, что пауза чревато
Становится терпенью, произнёс:
«Зело всё хлопотно... Подумать надо.
Опять —  зима, снега, пурга, мороз...
И даль великая и нам совсем чужая.
Харчей уйдёт! А где их столько взять?
Князь, земли без защиты оставляем,
Чтоб ханов ближних здесь к нам искушать?
Подумать надо».
«Боишься, брат, врага иль непогоды? -
Кольнул вопросом Святополка гость
И, глядя в очи, бросил, - все расходы
С лихвой вернуться», - не скрывая злость.
Мои дружины в степь зимой ходили,
В тот раз помочь тебя я не просил.
У Воиня весной, когда мы купно были,
Увидев нас, назад враг поспешил.
Почто же, Святополк, сейчас ты мнёшься
И, как всегда, сумняшеся, но в чём?
Я думал, князь, что сразу отзовёшься,
Весной, как помню, молвил о другом.
О ближних ханах нет моей печали,
Они давно с волками не в ладу
Как породнились мы. Не соблазнялись
С тех пор и, я уверен, больше не придут.
Прости мя, Святополк, за эту вспышку,
Но, аще не пойдём — в другой год жди
Их у себя и я не дам коврижки
За нас за всех, что сможем победить».
Но тот стал возражать: «Нам не привычно
Великим войском в стужу и зимой.
Там дома у себя в степи язычник
И знает лучше нас её с тобой».
«Мы, князь, пойдём проторенной дорогой
Как в прошлый год Димитрий со полки.
Их до Донца никто тогда не трогал;
Мол, кто рискнёт зимой — лишь дураки.
Ты знаешь сам — орда сидит по вежам,
И мы сидим себе же на беду,
Трясёмся — вот кыпчак придёт, зарежет...
А им привычно? Поэтому не ждут
Нас в эту пору Святополк, - упрямца
Ломал Владимир, убеждая вновь, -
Решайся, брат, и с этим шли посланца,
Дружины с ополчением готовь.
Не будет нам житья, пока не уничтожим
Под корень нечисть, как чертополох.
Иначе Русь к ногам врага положим,
Ни дети не простят нам, ни сам Бог.
Решайся князь, но время невозвратно,
Припомни Лубен, Воинь и Сутень
Пошли того, смышлён кто в деле ратном,
Уж коли самому настала лень...»

Уехал с неприятным князь осадком
В душе от резкости своей и от того,
Что в мыслях Святополка нет порядка.
Что ждать теперь в дальнейшем от него?
Андрей к отцу ни с чем не подступался,
И гридни не мешали, поотстав.
Владимир снова к встрече возвращался,
От гнева кулаки невольно сжав:
«Им много сказано, да слушать нечего,
На глупость эту жалоб не подашь».
С досадой усмехался он: «Замечено;
За что купил — дороже не продашь».
«Андрей! - окликнул отрока, - поближе
У стремени пристройся  и скачи.
Хочу сказать тебе, сынок, чтоб выжить -
Владей собой, терпению учись.
Ты слышал всё... Однако, мало понял,
Но привыкай глаза не закрывать.
Князь киевский, Андрей, всегда был склонен
Полслова хоть, но вслух недосказать.
Не бойся умного врага —  запомни,
А бойся друга глупого всегда.
Бывает, сединою убелённый
Откроет рот — сгорай хоть со стыда.
Устал ли, нет? - спросил и обернулся,
Махнув рукой, дружинника позвал.
Подъехав, гридень к князю чуть нагнулся:
«Я слушаю». «К Днепру!», - тот приказал.
…Коней оставили, прошли к обрыву.
Андрей, вниз глянув, тут же отступил;
Поток широкий вольно и лениво
Волну к волне, за валом вал катил.
Напротив остров весь поросший лесом,
Белела вдоль него песчаная коса.
Под кручей, где они, под самым срезом
Челны стоят, убравши паруса.
Перед глазами в сизой дымке дали
Заречные раскинули простор,
И облака — рукой подать, бежали,
Невольно приводящие в восторг.
«Смотри, Андрей, на это благолепие,
Нигде такой земли ты не найдёшь,
Поэтому война идёт со степью,
И ты — мой сын, для этого живёшь.
Скажу, но много раз ещё услышишь
Ты мыслей смысл таких вот от меня:
Нет ничего трудней всего и выше -
Не дать врагу у нас её отнять», -
Сказав, он замолчал, глядел на сына,
Не стал князь дальше это развивать,
Подумал с горечью о тех годинах,
Когда тому придётся воевать...
Ещё подумал, что последний, младший:
«Случись со мной... останется один.
Но вся надежда на Мстислава — брат же,
Андрей  по возрасту ему как сын».
Прогнал князь мысль, пришедшую внезапно,
«Вертаемся, - сказал, - нас тетка ждёт,
Свежо уже и на ветру — озябнешь,
Не дай Господь,  хвороба нападёт».
К коням вернулись и один из воев,
Забраться княжичу помог в седло.
Тот с первых дней уже себе усвоил,
Что так средь них от века повелось.
Владимир старшего отвёл в сторонку:
«Пока светло пошлёшь к митрополиту
Изустно просьбу передать к нему
О встрече и вручить письмо - вот свиток.
Прочтя его, поймёт сам что к чему».
И двое гридней, отделившись, ускакали,
Другие с князем к Анне в монастырь.
Град  знаючи, дорогу не искали,
Коней не гнали, поднимая пыль.
...Горели свечи, разгоняя темень,
Но полусумрак вился по углам.
Владимир не смотрел за временем
Предавшись доверительным речам.
Поднялся вдруг и резко нараспашку
Открыл входную в келью дверь
И выглянул. «Владимир, ты монашек
Боишься?, - услышал, - спят они теперь.
Экой, брат, ты стал какой сторожкий,
Забыл, что бойся не дверей —  щелей, -
Смеялась Анна, - окромя там кошки
Не встретишь в этот час души ничьей».
И снова вечер, много слов о разном,
Но больше о сегодняшних делах
О Святополке и княжении грязном,
Как город медленно, но верно чах.
«Не я судья ему, брат, а Всевышний,
За всё воздастся по его делам, -
Заметила игуменья, - пустышкой
Прожил. Великий стол ему не по плечам».
Не стал князь возражать сестре на это,
А только поглядел в глаза её,
Кивнул, с ней согласившись без ответа,
А вслух продолжил думы о своём:
«К Никифору, сестра, пойду к владыке,
Он станет ждать за литургией мя.
Пускай благословит на рать великую
Всех нас, кто не останется сидьмя
Сидеть в своих уделах, ждать развязки,
Посадит на коней свои полки 
Промеж себя оставят склоки, дрязги...
Мы все перед землёю должники».
«Да, это так, Владимир, задолжали,
В сердцах у многих я не вижу крепь
Заветов, что оставил на скрижалях(7)
Господь нам всем.... Пороков держит цепь.
Митрополит Никифор, князь, разумен,
На путь его наставит только он,
Да здешний наш Андреевский игумен
Над ним духовной властью наделён, -
Одобрила намерение брата Анна,
Развеяла словами замять дум, -
Земля, мой брат, как ненька(8) , дорога нам,
Но к вере в это нужен крепкий ум».

____________________________________


1.гостиная, парадная комната
2.настоятельница  Андреевского монастыря  в Киеве
3.Пришлось ломать предвзятости и догмы  с 1089г. по 1094г.
4.Константинополь
5.головной убор правосл. монахини
6.горсть чего-либо
7.Каменные плиты с десятью заповедями Бога
8.(укр.) мама