Перси Шелли Утро - Бот на Серчио

Перси Б. Шелли Утро – «Бот на Серчио» («THE BOAT ON THE SERCHIO»)

[Опубликовано частично (строки 1-61, 88-118) Мрс. Шелли, "Посмертные стихотворения" / "Posthumous Poems", 1824; пересмотрены и расширены Россетти, "Complete Poetical Works of P. B. S.", 1870.]



Строки 7 – 33

Звезда сгорела в дали бледной выси,
И серпик тающий исчезнуть мыслил.
В пещеру, в башню, к дереву, в ущелье
Сова и мышь летучая слетели.
День рощу росную, как свечи, враз зажёг,
Вершины скал, поток среди теснин,
И испарений радужный чертог,
И снежный саван летних Апеннин,
И облачённый в воздух золотой
Туманов из пещер воздушный строй.

День пробудил в рассветные часы
Дрозда и ласточку, и жаворонка,
Напев молочницы и свист косы,
Звон колокола и пчелу в сторонке.
Средь росного зерна повис паук,
Роятся светляки вокруг реки,
Так лампа светит утру вопреки,
Студент забыл о ней. Не трубит жук
В свой рог, и полн сверчками луг и холм.

Словно выстрел поднял враз грачей,
Сны и страхи, спутники ночей,
Мозг оставили, где их разгул царил
От смерти лампы до луча зари.

Все встали, цель блюдя, что Он поставил,
Его границы сведав, не свои;
Мильон – учась, один – превыше правил
Для тех, кто узнаны быть не смогли.

       Санкт-Петербург, 31 дек. 2008г.– 1 янв. 2009г.
                18 декабря 2016г.



Привожу, чтобы сравнить звучания, предыдущий свой перевод второй строфы данного отрывка, выполненный 4-стопным амфибрахием:


Строки 17 – 25
День всё пробудил, чего нет до поры:
Жаворонка и ласточки вольный порыв,
Молочницы песню, косу на полях,
К заутрене колокол, пчёл во дворах.
Загаснул светляк на росистом зерне,
Скопились жучки-огоньки у реки,
Так лампа студентом оставлена дню вопреки;
В свой рог позабыл жук трубить на заре,
Сверчки задрожали средь холмных прогалин.

Санкт-Петербург, 1 янв.2009г.




Percy Bysshe Shelley
THE BOAT ON THE SERCHIO.

[Published in part (lines 1-61, 88-118) by Mrs. Shelley, "Posthumous
Poems", 1824; revised and enlarged by Rossetti, "Complete Poetical
Works of P. B. S.", 1870.]


. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

The stars burnt out in the pale blue air,
And the thin white moon lay withering there;
To tower, and cavern, and rift, and tree,
The owl and the bat fled drowsily.                _10
Day had kindled the dewy woods,
And the rocks above and the stream below,
And the vapours in their multitudes,
And the Apennine's shroud of summer snow,
And clothed with light of aery gold                _15
The mists in their eastern caves uprolled.

Day had awakened all things that be,
The lark and the thrush and the swallow free,
And the milkmaid's song and the mower's scythe
And the matin-bell and the mountain bee:                _20
Fireflies were quenched on the dewy corn,
Glow-worms went out on the river's brim,
Like lamps which a student forgets to trim:
The beetle forgot to wind his horn,
The crickets were still in the meadow and hill:                _25
Like a flock of rooks at a farmer's gun
Night's dreams and terrors, every one,
Fled from the brains which are their prey
From the lamp's death to the morning ray.

All rose to do the task He set to each,                _30
Who shaped us to His ends and not our own;
The million rose to learn, and one to teach
What none yet ever knew or can be known.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .