Новогодние Рыжики - сцена-14

                КИНОСЦЕНАРИЙ

                Сцена четырнадцатая

                Ночная прогулка трёх Рыжиков

     Грета неспешными движениями промакивает платочком слёзы с носа и ресниц,
оборачивается, пальцами подзывает Готтлиба, и он, как застоявшийся жеребчик, разве что
без радостного ржания и цокота копыт, торопится на своё место за столиком. Усевшись на
стул, сразу же хватает ножик, вилку и подвигает к себе тарелку.
 - Спасибо, вам за угощение, - кивает он мне. – Дорогая, я быстро доем мясо, пока оно
не остыло, ага? - вопросительно говорит он, ласково улыбаясь Грете.
 - Кушай, не спеша, милый, - отвечает Грета, - мы увлеклись воспоминаниями, и я тоже ещё
не успела ничего поклевать.
     Жалко расставаться с подругой, к тому же возникает тревожная мысль, «не потекли ли
мои голубые ресницы и «тени» от слёз», но я поднимаюсь.
     Грета кладёт на моё запястье изящную белую ладонь, горячую, как утюг, и неожиданно
шепчет: «Твой избранник – очень даже импозантный мужчина».
 - Это Рыжик, папаша моей юной самолётной подружки, ужасно скучный и нудный тип!
 - Вот, вернёмся домой, встретимся и всё уладим, - шепчет Грета, подмигивая. Номер моего
телефона всё тот же. Ты обещаешь позвонить.
 - Сразу же! Как только вернусь!
 - Погоди, Лен. По-моему мы обе поглупели от радости. Ведь завтра - Новогодняя Ночь.
Новый год будем встречать вместе!
 - Замётано, - говорю, вспомнив словечко Лисоньки.

Возвращаюсь за столик к Рыжикам и мысленно ругаю себя, как последнюю дуру! Целый год
я обижалась и проклинала подругу за то, что она уберегла меня от соблазна выйти замуж за
нечистоплотного пройдоху. Когда же я поумнею? Вразуми меня, Господи...
   Но настроение резко упало, и самочувствие – хуже некуда. Аппетит пропал окончательно.
 - Frau Helene, - обращается ко мне Рыжик, - насколько я понимаю женскую психологию, вам
сейчас ни в коем случае нельзя оставаться в одиночестве и самым лучшим лекарством от
меланхолии будет небольшая прогулка к морю. Ничто не успокаивает нервы лучше, чем
ласковый шёпот прибоя! Предлагаю одеться потеплее и съездить к морю.
     Лисонька смотрит на меня выжидающе, и я соглашаюсь. Мы уходим тихо, по-английски,
не прощаясь с Гретой и Готтлибом. Одеваемся и через пять минут сидим в такси, вызванное
Леной-Лисонькой. Она рассказывает водителю в какое место на морское побережье нужно
отвезти нас, и такси, не спеша, катится по ночному сказочно освещённому городу.

     Празднично расцвеченный город остаётся где-то позади, слышно, как колёса шуршат по
галечнику. Машина останавливается. Выходим в сказочную темному азиатской ночи. Море
встречает нас шёпотом прибоя и ветерком, наполненным запахами моря.
 - Я знаю местечко, где расположена уютная скамеечка, - щебечет Лисонька и тянет меня в
сторону. – Не волнуйтесь, мой знакомый таксист нас подождёт! А вот и моя любимая
скамеечка. Давайте присядем и послушаем голоса ночного моря.

     Глаза адаптируются к темноте. Осматриваюсь. Скамеечка и в самом деле удобная,
и на спинку можно опереться. Низко над горизонтом, касаясь чёрной воды, повисла
огромная Луна, и до наших ног протянулась от неё ровная поверхность, переливающаяся
серебром на мелких гребешках волн. Сказочная красота живого мерцания Лунного света,
ласковая вода, едва слышно нашёптывающая успокоение и свежий морской воздух - вот что
необходимо мне сейчас для размышлений и подведений итогов года. Лисонька обняла своего
папочку, прилипла к его боку, видимо, пригрелась малышка. И я поднимаю воротник пальто,
втягиваю в него голову, опускаю подбородок в кашне, ладони засовываю в карманы.

     Помолчали. Никто не решается заговорить первым и вторгнуться в шёпот волн. Понимаю,
что настала моя очередь задавать вопросы. Соображаю, какой бы вопрос задать?
 - Кто я такая, вы уже знаете. Я глуповатая, невезучая, но упрямая женщина. Не могли бы вы
немного рассказать о себе? Откуда вы родом, как оказались в Германии?
 - Да, пап. Расскажи, пожалуйста, подробно с самого начала, ведь я тоже почти ничего не
знаю о твоём детстве.
 - Если рассказывать с самого начала, - то мы засидимся здесь до утра нового года.
 - Тогда, пап, расскажи кратко, но с необходимыми деталями.

     Мои родители жили в Казахстане, в городке, куда в 1942 году мудрый Сталин спрятал
немцев Поволжья от наступающих на Кавказ объединённых войск фашистской Европы.
Дураку понятно, что фашисты заставили бы воевать против Советской Армии всех мужчин,
живущих на оккупированных ими территориях России и без сожаления бросили бы их
умирать в Сталинградскую мясорубку. На нашей рабочей улице эвакуированные немцы и
русские крестьяне, раскулаченные интернациональными комиссарами, жили бок о бок.
Вместе добывали уголь, вместе погибали в шахтах от взрывов метана, вместе отмечали
праздники, русские и немецкие, и детям часто давали имена ближайших соседей. Поэтому
в честь немецкого коммуниста Тельмана меня наградили немецким именем Эрнст.

 - Ага, - думаю, - Эрнст – борец со смертью. Теперь я знаю его настоящее имя, и пора бы мне
прекратить обзывать мужчину Рыжиком.
     Мне было года три, когда моего отца и единственного сына соседей-немцев похоронили
рядом в закрытых гробах. Моя мама, единственная внучка в семье кулаков, сосланных в
Казахстан, умерла от сердечного приступа в день похорон моего отца, и остался я один в
опустевшем нетопленом доме. Что запомнилось из детства? Свежевыпавший снег, черный
от угольной пыли. Лёд в углах комнаты, стены, промерзавшие насквозь. Угольная пыль на
тусклых стёклах маленьких окошек, постоянно «плачущих» от конденсирующейся на
них влаги. В углу каждого подоконника вбит гвоздик, и на нитке за горлышко привязана
бутылка. В горло бутылки опущена отрезанная от старого валенка полоска войлока, по
которой в бутылку с подоконника капает вода. Как только утром взрослые уходили на
работу, в бараках изо всех щелей появлялись крупные наглые крысы. Как стаи бездомных
собак, они нагло бегали по полу вокруг стола, на котором я от них спасался, чтобы меня не
загрызли. Чтобы отпугнуть особенно наглых крыс я стрелял по ним из рогатки мелкими
картофелинами.
 - Никогда бы не поверила, что ты в детстве боялся крыс, - перебивает Лисонька, - а что было
дальше, Пап?

 - А дальше, меня, трёхлетнего сиротку, усыновили осиротевшие соседи-немцы, после чего,
русские и казахские ребята на нашей улице принялись обзывать меня «фашистом». Самым
нахальным пацанам пришлось расквасить носы до кровянки. После нескольких таких драк
дразнильщики поумнели. В школу меня записали под фамилией приёмных родителей, и
аттестат зрелости об окончании средней школы дура-секретарша выписала на фамилию
Циммерман. И русский, и немецкий языки были для меня родными, поэтому я свободно
разговаривал и на русском, и на немецком. Окончив институт с отличием и получив на
военной кафедре института звание инженер-лейтенанта, я был распределён в ГСВГ (Группу
Советских Войск в Германии). Срок службы окончился к тому времени, когда перестройка
шайки предателя Горбачёва, целенаправленно разорвала связи республик Советского Союза
и стран Варшавского Договора. Документы о демобилизации я получил накануне демонтажа
Берлинской стены. Переодевшись в штатское, я поглубже спрятал документы офицера,
прихватил мой старый чемоданишко и вышел за ограду гарнизона в город.

 - Да, я помню ту ночь, когда рушили Берлинскую стену, – вспоминает Елена. - В Германии
был праздник! Растропович играл Сен-Санса у руин Берлинской стены недалеко от Трептов
Парка.
 - А меня  в ту ночь с 5 на 6 декабря 1989 года, каким-то неведомым чувством потянуло к зданию
резидентуры КГБ Советского Союза. Я находился перед подъездом, когда толпа, разъяренная   
разгромом здания германской разведки ШТАЗИ, опьяненная шнапсом, пивом и разрушением
Берлинской стены перевалила через стену и заполонила площадь перед зданием резидентуры.
Меня почти притиснули к ступеням перед подъездом. Медленно открылась дверь, и на площадку
перед дверью вышел подполковник с пистолетом в руке, который он держал у пояса.

 - Кто ты такой?! - раздались пьяные наглые голоса из толпы.
Подполковник медленно спустился на одиннадцать ступеней, держа пистолет наготове. Он
остановился на первой снизу ступени, один против пьяной толпы ревущей примерно в 5000
глоток и громко сказал:
 - Я – переводчик!
 - Вали отсюда, пока жив! - Пьяные выкрики из толпы усилились, задние напирали на
стоящих передних, толпа наседала, а подполковник громко и чётко сказал:

 - То, что рухнула Берлинская стена – это добрая воля Советского Союза! Вы разгромили
своё здание, и это ваше внутреннее дело! Но здание перед вами – это собственность другого
государства, и мы офицеры это здание охраняем! Поймите меня правильно! Это здание -
территория Советского Союза! Я давал присягу офицера защищать территорию Родины!

 - Помню, подняв взгляд, я насчитал в окнах, как в бойницах, с пистолетами в руках стояли
восемь офицеров. Обращаясь к толпе, подполковник поворачивался корпусом влево и
вправо, направлял при этом ствол пистолета то на одного, то на другого, стоящего напротив
него, и громко продолжал:
 - Я защищаю свой штаб! Поймите! По-другому – я не могу! Выполняя долг офицера, я буду
стрелять!
Подполковник поднял руку, чтобы его оружие разглядели бы и в задних рядах.
У меня в пистолете 12 патронов!...-
Выдержав паузу, он громко закончил, чтобы ни у кого не оставалось сомнения в том,
что он будет стрелять на поражение.
 - ...последний патрон - я оставляю себе!...
 - Эта фраза прозвучала громче выстрела! Теперь каждая пьяная голова поняла, что если
«последний патрон русский офицер собирается оставить себе» – это означает только одно:
остальные патроны, все одиннадцать, он, без колебаний, употребит в дело защиты своего
штаба, и промаха – не будет!
 - Подполковник, в очередной раз повёл стволом пистолета вдоль толпы, повернулся спиной
к притихшим немцам и очень медленно стал подниматься по ступеням к двери подъезда.

   Я стоял почти рядом и видел, что его рубашка прилипла к спине от пота! Любой немец мог
теперь швырнуть камень или бутылку в его незащищённую спину.
   Офицер поднялся на одиннадцать ступеней, остановился у двери и когда он повернулся, -
толпа медленно расходилась. Мои ноги будто прилипли в земле. Я понимал, в тот момент,
когда русский офицер спустился на нижнюю ступеньку, я, как русский офицер, должен был
бы встать рядом с ним. Но я этого не сделал. Муки совести терзали мой ум. Мы встретились
взглядами с офицером, и я понял, что теперь не смогу вернуться домой в Россию, потому что
я - трус!
 - Пап, ну, какой же ты трус? Как же ты мог встать рядом с офицером, если у тебя никакого
нагана-то не было, – оправдывает его Лисонька. - А что было дальше, пап?

 - Ни в ту, ни в следующие ночи в здание КГБ Советского Союза ни один немец не вошёл.
Один Советский офицер с пистолетом, в обойме которого было всего двенадцать патронов -
сдержал толпу в пять тысяч человек. Об этом подвиге Советского подполковника до сих пор
в Дрездене рассказывают, как о легенде, и немцы гордятся тем, что присутствовали при этом
событии и послушались Советского офицера! А в Советской прессе ни одна газетёнка, ни
один самый паршивенький журналишко - эту информацию – не поместил!
 - А вы, Эрнст, ну, может быть случайно, знаете фамилию этого смелого
русского офицера? - неуверенно спрашиваю его.
 - Фамилию подполковника сейчас знают все...  Путин!***


Фотка яндекса:   0b0a0640656524146515bca3e16b0ed9

Ссылка:*** яндекс видео -
www.YouTube Героический поступок подполковника В.В. Путина в ГДР.
(в среднем окошке видео не удалено)