когда Вакх вокзалами заведовал

Бывали времена, когда Вакх вокзалами заведовал.
А нынче-то и в приличном городе при вокзале не то что ресторана, а и буфета с водкой не обнаруживается.
О времена...

Без Лили и Оси Маяковский, этот жуткий комок религиозных, сексуальных и прочих комплексов, (в том числе и дичайшешего комплекса неполноценности), где сам Фройд ногу сломит, этот слабый, неуверенный в себе истерик мог бы и не состояться, а то, что все через надрыв, боль и мясо, а где не так и с меньшими результатами....

Думаю, что Мандельштам с его болезнями и фобиями не долго бы прожил, эмигрируй он в 20-ых.
После смерти разорившихся родителей самым его надежным дореволюционным промыслом был займ трояка без отдачи.
На достаточные гонорары при его малопродуктивности он не мог рассчитывать нигде, ни при царе, ни в эмиграции, ни при советской власти.
Но при советах он по три раза в год бесплатно отдыхал в санаториях с супругой, не возвращал авансы, бесплатно получил пусть не без хитрости и не сразу квартиру, получал пенсию по инвалидности, как-то жил...

Ходасевич вот эмигрировал и что....

В детстве, а это с середины 50-ых до начала 60-ых, когда играли в "стукана" на деньги или на "ушки" (из особым образом расплющенных пивных пробок), надо было кинуть шайбу как можно ближе к черте перед коном, но не за черту, тогда это называлось "заголимка" и была"незаголимка", когда шайба ложилась к самой черте и ближе уже невозможно было бросить еще.
У кого"заголимка" выбывал из игры, незаголимщик разбивал кон первым, остальные в порядке очереди, кто бросил шайбу ближе.
Игра была оч. сложная с множеством правил, как в преферансе и при определенных заслугах "заголимка" тоже засчитывалась.
В У-Удэ в середине 50-ых и до середины 60-ых в "чижика" и "чехарду" уже почти не играли, а кроме "стукана" популярностью пользовались "отмерялы" (вроде чехарды, но много грубее и с более сложными правилами) и еще играли в ужасную "чугунную жопу", но не каждый мог на это решиться.
Отец рассказывал, что до войны самыми популярными были "чижик" и "чехарда" и удивлялся, почему мы в них не играем.

Я помню наизусть все, что написал сам, а до лет пятидесяти все, что прочитал или услышал с восторгом или с узнаванием.
Нынче помню много, а вот память не всегда выдает, что конкретно надо, что-то и застревает между шариками, а потом выскакивает произвольно.
Свое, из того, что считаю, что это хорошо, помню практически все.
Недавно по памяти восстановил интервью из потерянной газеты.
Однако подозреваю, что многое в этом восстановленном интервью трансформировалось, но это так же, как и с незаписанными стихами.
Если стихотворение издал, напечатал или записал хоть на клочке, оно уже не живет, не растет, не изменяется.
А если забыл, что записал, а лет через двадцать нашел этот клочёк бумажки, квитанцию какую-нибудь - вроде того, что помнишь, что это именно записывал, а в голове уже совсем другое, не то....


Больные дураки", это написано большими корявыми буквами на стене перед окнами стационара иркутского кожно-венерологического диспансера.