Князь Владимир - креститель Руси Глава VI

 Красное Солнышко



Обращение в христианство
Князю дало результат.
Ушло в прошлое поганство
И, как личности, распад.

Первое, с подачи Анны,
Начал строить князь собор.
Кафедральный, первозванный
Весь из камня, не в укор.

Фрески чудные, иконы
Дополняли, как бы, храм.
Византийские каноны
Стали нормой жизни там.

И Владимир изменился;
Стал внимательней, добрей.
Взгляд к прекрасному открылся,
По-другому чтить людей.

Принимал решения часто
За проступки не казнить.
- «Бог судья! Кому не ясно? –
Говорил: «Не мне судить …»

Умереть на поле боя
Он виновных посылал.
И родным поменьше горя,
И прощения не давал.

Всё вокруг меняться стало;
Полоцк, Луцк, Смоленск и Псков.
Словно сняли груз устало
И воспрянул, как Ростов.

И однажды князь решился:
- «Я не буду просто ждать.
Раз такой этап свершился,
То о чём не мог мечтать,

Десятину от княжения
Отдаю на этот храм.
Кафедральным без сомнения
Он достанется векам».

Потому тот храм Успения
Десятинным стали звать.
Став центральным, без сомнения,
Киевлянам стал, как мать.

Не судьба была остаться
На века, как князь хотел.
Хан Батый решил вмешаться,
Много месяцев горел.

Через шесть веков, но встала
Небольшая церковь вновь.
На фундаменте той старой,
Как ушедшая любовь.

И прошло ещё лет триста,
Когда стали третий раз
Строить, с хваткой афериста,
В этом месте напоказ.

Был построен храм прекрасный,
Дорогой, как Петербург.
Византии не опасный,
Всё гламурно – демиург.

Меньше ста лет послужили …
Наступил момент, как бзик.
Храм, как многие, сложили,
Сделал это большевик.

Но вернёмся в век неблизкий,
Он сюда не зря пришёл.
Князю храм стал очень близкий,
Ольге здесь приют нашёл.

В князе всё переменилось,
Даже внешне стал другим.
И лицо как бы светилось,
Когда видел мир таким.

На одном из тех собраний,
Громогласно объявил:
- «Нищий, смерд и прочих званий,
Чтоб до князя  доходил.

Сирый, бедный и голодный
Здесь найдёт свой уголок.
Накормить наш долг природный,
Приодеть, дать даже впрок.

Кто не может сам трудиться,
А тем более прокормить.
Пусть в общину обратится,
Церковь знает, как прожить.

Анастас, твоя задача
Провести поместный сход.
Ты иерей и грек тем паче,
Объяснишь в чём смысл забот.

Русь не может быть несчастной.
Бедность, злость – это порок.
Возлюбить всех, быть прекрасной,
Вот что нам поведал Бог».

Русь такого не видала.
Чтобы князь к народу так …
Красным Солнышком назвала,
Это был навстречу шаг.

Доброта и милость князя
Ошарашила врагов.
В суть, в причину не залазя,
Вспоминали про богов.

А враги конечно были,
Донимал, порою, юг.
Печенеги позабыли,
Что им с севера дают.

И хазар нет-нет, да вспомнит
Про великий Каганат.
Ратник киевский напомнит,
Кто тогда был виноват.

Время шло, росли и дети …
Старший, знамо Святополк,
С юных лет на Киев метит,
Как отец князь Ярополк.

А Владимир ему дядя,
Он его усыновил.
Мать-вдову на всё не глядя,
Как жену свою любил.

И когда настало время
Святополку и сказал:
- «Ты же рюриково племя,
Будешь княжить. Ожидал?

Едешь в город Туров князем.
Река Припять, край хорош …
Наведи с поляком связи,
Нам не нужен в спину нож».

Но не так он начал службу,
Кровь отца бродила всё ж.
С латинянами свёл дружбу.
Знал, что по больному бьёшь.

Храм построил латинянский,
Поляк Рейнбен пастырь стал.
Православный князь стал панский,
Значит, бучу затевал.

Вскоре, кстати, и женился.
Тесть – князь польский, Болеслав.
В дочь Ядвигу вдруг влюбился,
В Польшу щупальцы заслав.

Вот тогда, как осенило,
Князь Владимир вдруг решил:
- «Чтобы всё пристойно было,
Надо знать, кто суд вершил».

И собрав сынов всех вместе,
Он всем вместе объявил:
- «Русь должна нас знать на месте,
Те, кто власть всегда кормил.

Вы теперь князьями стали,
Я бумагу подписал.
Столько княжеств мы создали,
Сколько вас здесь, Бог мне дал.

Вышеслав князь новгородский,
Ярослава ждёт Ростов,
Станислав стал князь смоленский,
Судиславу город Псков.

Полоцк ближе Изяславу,
В Туров убыл Святополк,
Земли древлян Святославу,
Есть земля, где нужен волк.

Юг Руси край неспокойный,
Брешь его Тмутаракань.
Лишь Мстислав весьма достойный.
Будет гнать оттуда рвань.

Есть Владимир на Волыни,
Туда Всеволод пойдёт.
Помнят нас там и поныне,
Русь взялась – не подведёт.

Есть ещё два нужных сына,
Малыши Борис и Глеб.
Здесь их нет, одна причина,
Ещё очень мало лет.

Ну, не мог же я обидеть
Всё же отпрысков своих,
И они должны увидеть,
Город Муром будут их».

От того нововведения
Киев стал как бы форпост.
Всем теперь его владениям
Сыновья давали рост.

Сам же больше стал внимания
Уделять мирским делам.
Поощрял жены старания
Строить храмы здесь и там.

Продолжал кормить убогих
И злодеев не карать.
Даже пастырей и многих
Заставляло повторять …

В чём не прав был князь Владимир,
Отпуская всех убийц?
Сам Господь страдал и помер
От подобных кровопийц.

Прибыв из Переяславля,
Вдруг пришёл митрополит.
Поклонившись, Бога славя,
Тихо, внятно говорит.

- «Твоё рвение похвально,
Бог всё видит и поймёт.
Сам меняешься буквально
На глазах и жизнь идёт».

- «Я ценю ваш суд, владыка» -
И Владимир чмокнул крест:
- «Жизнь настолько многолика,
Что порой сомнение ест.

Все дела угодны Богу?
Кто мне может подсказать.
Чую всем нутром тревогу.
Где не прав? Я должен знать».

- «Так себя казнить не надо»
И Леонтий тотчас сел:
- «Если чувствуешь отраду,
Значит, в этом преуспел.

Всё должно быть соразмерно,
С лаской можно перебрать.
Дай добро, но непременно
Тот, кто взял, сам должен дать.

Помнишь заповедь шестую?»
- «Да, … убить - смертельный грех».
- «А библейскую такую
Зуб за зуб! Что? Не для всех?»

Князь Владимир чуть смутился:
- «Бог судья! Разве не так?»
- «Так-то так» - он согласился
- «Страшный суд учтёт что как.
На земле судья от Бога,
Тот, кто чтёт его завет.
Здесь ты власть. Твоя дорога
И даёт на всё ответ.

Так что милуя убийцу,
Ты берёшь большущий грех.
И негоже византийцу
Так вот тень бросать на всех».

- «Понял я тебя, владыка,
Всё учту, вот те мой крест».
Осенил себя у лика,
Как в иконе сложив перст.

А Леонтий, выждав время,
Снова с ним заговорил:
- «Ты врагов встречаешь в шлеме
Или, словом всех пленил?»

- «Не пойму тебя, Леонтий,
А о чём сей разговор?
Мне никак без клира, житий …
Слово Божье мне в укор?»

Патриарх лишь улыбнулся:
- «Может, ересь мне вменишь?
Ты в Руси почти замкнулся,
А кругом не спят, глядишь.

Почему нет тяги к рати?
Что ты князь, совсем забыл?
И казну не надо тратить
На защиту. … Что застыл?»

Князь стоял ошеломлённый,
С ним никто так не вещал.
Удивлённый и смущённый
Он такого не встречал.

А Леонтий, как оглоблей,
Словом брал митрополит.
Голос не был громче, злобней …
Всё же князь чуть-чуть, а сник.

- «Север весь миролюбивый,
Я согласен, спору нет.
Ну, а юг? Кем он хранимый?
Там же правит печенег.

Тот народ до сих пор дикий.
Вспомни, как погиб отец.
А ведь воин был великий,
Но нашёл там свой конец.

И хазар прижми, конечно.
Хоть разбит их каганат,
Будут помнить они вечно,
Кто во всём здесь виноват.

Города там надо ставить,
Веру нашу им нести.
Не хотят? Тогда заставить.
Только так. Господь, прости!»

Молча, встал. Перекрестился,
Руку дал поцеловать.
Так же тихо удалился …
И осталось князю ждать.

Ждать прихода понимания,
Что ж всё это может быть?
Не доходит до сознания,
Как он всё успел забыть.

Что он князь Руси великой
И защитник от врагов.
Православной, не безликой
И свободной от оков.

Он, как заново родился,
Осознав свой тяжкий крест.
Взгляд на дело изменился,
Это был, как Благовест.

Стали строить укрепления
У порогов за Днепром.
Крепостей сооружение
Стало смыслом, а не злом.

Вокруг Киева «заставы»,
Даже малых городов.
Охранялись переправы,
Тракты … и без лишних слов.

Увеличил рать князь втрое.
Вятич, чудь пришли служить.
Пополнение неплохое,
Всем хотелось в мире жить.

Государственной задачей
Князь всё это объявил.
И нельзя назвать удачей,
Что себя он победил.

Прилетел гонец, весь в мыле,
Весть тревожную принёс:
- «Вышеслав уже в могиле,
Что-то там не перенёс».

- «Говори ясней подробней,
Что такое там стряслось» -
Князь уселся поудобней:
- «И с чего всё началось?»

А гонец дрожит от страха:
- «Стал он Сигрид в жёны звать.
Шведка, ещё та деваха,
Муж король был, умер, знать.

- «Ну, а дальше что? Что дальше?»
- «Был накрыт богатый стол.
Всё же князь, не так, как раньше,
Веселились, трясся пол.

Что за сватовство без бани?
Со всей свитой и туда …
Дальше, как на поле брани,
Все вповалку, кто куда.

И заслонки, даже двери
Приказала все закрыть.
Там они и угорели,
Трудно всё это забыть.

Там и дядя ваш Добрыня,
Тоже был – почётный гость».
Князь аж вздрогнул: «Это имя
Многим было – в горле кость.

Всё! Иди, пока я добрый,
Мог бы всыпать батогов
За рассказ такой вот скорбный.
Жаль, что стал конец таков.

Позовите мне княгиню!»
Стал по горнице ходить.
Анну чтил он, как святыню,
И старался походить.

Её просьбы и советы
Выполнял всегда, как мог.
Отвергал и гнал наветы,
Мог и высечь за намёк.

Вошла Анна, как впорхнула,
Излучая радость, свет.
Словно свежестью пахнуло,
Вся, как праздничный букет.

В тонкой тунике пурпурной,
Подчеркнувшей нежный стан,
Не смотрелась, как гламурной,
А прекраснейший фонтан.

Коса сзади на затылке,
Вся в жемчужной нитке бус.
Не одни тряслись поджилки,
А случался и конфуз …

А тиара, ожерелье …
Просто радовали глаз.
Они были отраженье
Вкуса, … знатности, как раз.

- «Слушаю тебя, мой милый!»
Князь, увидев, тут же встал.
Взял ладони, перстень зримый
Приложил, как ритуал.

Рассказал ей всё, что было.
Как погиб князь Вышеслав,
Что Добрыня с ним едино
Мир покинул златоглав.

- «Это очень даже грустно,
Если б был врагом убит …
А вот так …конечно гнусно,
Пусть Господь ей подсобит».

Анна подошла поближе:
- «Ты решение принял?
Новгород нельзя мурыжить,
Надо чтобы он понял».

- «Понимаю, понимаю …» -
Князь по горнице ходил:
- «А что делать я не знаю,
Вроде всё перешерстил».

- «Святополк – чем не замена?»
- «Латинянка с ним живёт!
Православию измена,
Так что это не пройдёт!

Уже Туров православный
Вынужден ходить в костёл.
Храм теперь там самый главный,
Рейнбен ксёнз – он новосёл».

- «Это просто невозможно,
Надо срочно их менять!» -
Анна села осторожно:
- «Кто бы мог про это знать?»

- «Изяслав?» - здесь Анна тихо:
- «Может этот подойдёт?»
Князь опять: «Болеет лихо.
Сам династию блюдёт

Полоцк будут изяславским!
Так решил там свой совет.
Здесь Рогнеда, пусть бунтарским,
Но сказала: «Здесь мой свет!»

Анна даже чуть всплакнула:
- «Ярослав совсем же мал …»
Но Владимир, глянув хмуро:
- «Я в семнадцать сына ждал.

Делать нечего, … придётся
Ярослава отправлять.
Молодой, … там разберётся
Что, да как … не будем ждать.

А в Ростов пошлём Бориса».
- «Он же мальчик, а не князь!»
- «Он твой сын, давно не киса,
Уж тем более, не карась».

Ярослав – князь новгородский!
Это выше, чем Ростов.
Чин значительный, господский …
Он к такому был готов.

По прибытии на место,
Стал устраивать свой быт.
Жить в Ростове было тесно,
Здесь же жизнь вовсю кипит.

Выбрал Волхов местом стройки,
Где торговые ряды.
Терем, каменной раскройки,
Баня с паром у воды …

«Ярославское дворище»,
Так и звал, тот Двор, народ.
Это знатное жилище
Совершило разворот.

Годы шли, и он взрослея,
Стал жизнь больше понимать.
Только Новгород имея,
Стал о всём напоминать.

Дочку шведского конунга
Ингигерду в жёны взял.
Не фортуна, а фортунка,
Тесть Олава сразу внял.

После таинства крещенья,
Шведку стали Ирой звать.
- «Никакого возвращения
К старой жизни не бывать» -

Так сказал своей супруге
Ярослав – законный муж.
И народ во всей округе
Стал ей свой, на желчь кликуш.

А Владимир, словно зная,
Что вся жизнь к концу идёт,
Строил Русь, творил ваяя,
Двигал общество вперёд.

Город вскоре встал на Клязьме,
Князь Владимиром назвал.
Путь в Смоленск по речке Вязьме,
Дальше Днепр, он в Киев звал.

Белозерск, Изборск, Берестье,
Курск и Белгород, как сон.
Вырастали словно листья
На ветвях российских крон.

Государственной заботой
Стала, грамоте учить.
При церквях с большой охотой
Стали этому служить.

Князь себя вёл непреклонно,
Анна всюду вместе с ним.
Объясняли неуклонно -
Бог от знанья неделим.

Он чеканить стал монеты.
Златник – так он их назвал.
Это лучшие ответы …
Над собой он власть не знал.

Аверс – лик Христа на троне.
С Византии взял пример.
Реверс – Сам сидит в короне
Без особых скромных мер.

Независимой всецело
Стала Киевская Русь.
Златник сделал своё дело,
Как сказал: «Вперёд! Не трусь».

Вызывает как-то Анну,
Говорит: «Идея есть!
Сдать престол свой не профану,
Не тому, кто ждёт лишь месть».

- «Так приемник твой известный,
Святополк. А что не так?»
- «Он изменник веры честной!
Говорил тебе. Он враг!

Он в отца такой же дерзкий
И жестокий, как был дед.
А, как князь, он просто мерзкий,
Натворит ещё здесь бед».

- «Ты позвал сказать мне это?»
- «Я хотел бы твой совет.
Мысль витает рядом где-то,
Но боюсь, что скажешь, нет.

Рассмеявшись очень громко,
Анна вдруг сменила взгляд
И спросили робко, тонко:
- «Что уста твои хранят? …»

- «Мой приемник будет скоро
Наш Борис, Ростовский князь.
Он надёжная опора
И не бросит нас, женясь».

Анна даже побледнела:
- «Ты серьёзно? А зачем? …»
Как-то жалобно смотрела:
- «Молодой ещё совсем …

Братья думаешь смирятся?
А особо Святополк …
Никогда не покорятся!
Где же разум твой? Умолк?»

- «Извини, пока я главный.
Как-никак, Великий князь.
И мой помысел державный,
Думал, Господом клянясь».

Так и вышло, уже вскоре
Он Борису рать отдал.
Всю охрану в чистом поле
Князь ему и передал.

Весть о княжеском решении
Быстро стала, как сигнал,
К выяснению отношений,
Словно каждый это ждал.

Подбиваемый Ядвигой,
Вызов сделал Святополк.
Рейнбен занялся интригой,
Знал епископ в этом толк.

При поддержке войска тестя,
В Польше тесть его – король.
Святополк, с Ядвигой вместе
Разыграл иную роль:

- «Я Великий князь бессудный,
Близкий к людям, милосерд.
А Владимир, князь приблудный
Сын рабыни, значит смерд.

Только я наследник трона,
Как отец князь Ярополк.
Рюрик – предок их короны,
А Владимир, это волк.

Сыновья его волчата,
Всех их надо истребить.
Все они плоды разврата,
Русь для них – мошну набить».

Получив такую новость,
Анна в тот же час слегла.
Поразила не суровость,
Что сдержать всех не смогла.

Князь Владимир же немедля
Приказал: «Арестовать!
Все претензии их – бредня.
Смены власти не бывать!»

Повелел его, с Ядвигой
В Выжгород препроводить.
А духовника-расстригу,
Как епископа, казнить.

Как покончил с этой швалью,
Что раскрыла пасть на Русь,
Сразу к ней в опочивальню,
А в глазах тоска и грусть.

Улыбнувшись виновато,
Говорит: «Господь зовёт …»
- «Что ты, Анна, рановато,
Дел ещё невпроворот».

Улыбнувшись снова робко:
- «Не смогла тебя сдержать,
А беда стучит, аж знобко
И нельзя сидеть и ждать …»

- «Анна, Анна не волнуйся …
Святополк в тюрьме сидит.
Разберусь с ним, ты не суйся,
Больше он не наблудит».

Анна вдруг вздохнула резко,
Даже чуть приподнялась,
Хриплым голосом, но веско,
Прошептала: «Милый князь.

Сбереги Бориса с Глебом,
Они оба наша кровь.
И дарованы нам небом …
Жизнь, как надо, уготовь.

И ещё, не тронь Бориса,
Твой приемник Ярослав».
Резко дёрнулась от криза
И затихла, плотью став.

Только в церкви Десятинной
Князь сказал: «Здесь хоронить!»
Царской почестью рутинной
Анну смог вознаградить.

В киев вызвал сына Глеба,
Так просила сделать мать:
- «Не останешься без хлеба,
Поживи здесь, так сказать».

- «Где Борис?» - спросил Глеб князя:
- «Печенегов учит жить.
Дикарям, степной заразе
Надо мир свой предложить.

Я послал гонца недавно,
Чтобы в Киев вёл всю рать.
Хоть угрозы и не явны,
Надо всё в кулак собрать».

И вот снова сообщение,
Отличился Ярослав.
Не платить, принял решение,
Вором Киев вдруг назвав.

И Великий князь собрался
Ехать в Новгород, … понять …
Но внезапно сам скончался.
На кого теперь пенять?

Смерть Владимира всё ж скрыли,
Чтоб Борису сообщить.
Обернув ковром, решили
В Десятинной схоронить.

Рядом с Анной лёг навечно,
Но народ ещё не знал …
Будут помнить князя вечно,
Он дорогу указал.
24.12.2016 года.