Красный...

Сидели на черном диване
И вечер - горячкой тих.
Мы друг другом с тобою израненные,
Наша рана - одна на двоих.

Рассекает пространство пустынное
Слов песок. Вокруг - нет души.
Друг для друга мы - поле минное,
Отчего-то с названием "жизнь"..

Друг для друга мы смерть клиническая,
И с неженским лицом - война.
Реформация мы католическая,
После осени мы - весна.

Красный смех мы, волна безумия.
После точки поставь черту -
Писк абсурда - дань остроумию
Твоего языка во рту.

Поцелуя скрепленные жаждою,
Разлетевшись десятком "ты",
Мы связали неправдой отважною
Обнаженную стать красоты.

Всюду ложь, но как губы - сладкая,
Моложавая, как Луна!
Что на нежность фальшивую падкая,
Ложью любящей век пьяна.

Мои плечи твоих касаются,
И вся тяжесть дневная - с плеч!
Лабиринтами обнимаемся
Под гирляндами звездных свеч.

Пьем друг друга, вина не брезгуя,
Нам подайте ещё вина!
Ты сегодня - такая резкая!..
В этой резкости - так нежна!

В этой колкости - дань страданиям,
Коих не было - но и пусть!
Ведь любовь - лишь игра признаниями,
Чтобы вечером скрасить грусть...

Чтобы то рисовать, чего не было,
То любовь ты должна любить.
Вся душа художника требовала,
Всё искусство вгоняло в прыть,

Больше красок, сочнее, реальнее!
Пусть на нашем амурном одре
Маски томные и карнавальные
Скроют лица в страстей игре!

В тел сплетениях - горечь воска,
Страсть ведь - тело, и тело - страсть!
Что слова - лишь пустые блестки,
Тело - вечное, тело - власть!

Раны тел, словно музыка, дергая
ритм борьбы, одиночеств дух,
Нас сливают в железно-гордую
Рану общую, рану двух.

В скрип тягучего одиночества,
Именованного "вдвоём",
В Солнца тлеющее высочество
Замерзающим зимним днем...

В поле общее, поле минное
(Яд признаний - давай, души!)
В то тягучее, мерзкое, длинное,
Отчего-то с названием "жизнь"...

Ты уходишь. Я ждать не буду.
Буду вглдядом играть, как рысь.
Сквозь словес золотую груду
Одиноко взлетаю ввысь!

Посмотреть, как на черном диване,
Мы сидели, читали стих,
Одной раной с тобою израненные,
И стихом - одним на двоих...