Он и Она

Он и Она.
Они больше чем пара, эти двое, больше чем семья… Они звездные брат с сестрой. Они - то самое единое, разделенное пополам. Раздел прошел не логично. Рассек  пополам душу, музыку – пополам, стихи – пополам, чувства – пополам. Она руками взмахнет, его ноги взлетают в танце, он струны тронет, ее горло взрывает песней. Ей больно, он кричит, он счастлив, она слагает молитву-восторг.

Когда- то давно их душа была единым целым. Была то Душа древняя, многое знающая, многое в себе несущая. Душа полная Великой Любви. Древняя, мудрая, щедрая, но бесконечно одинокая Душа. Взмолилась она к Создателю:

-Отец! Мое древнее знание бесполезно, моя Любовь бесплодна, мои стихи умирают, так и не достигнув листа, моя музыка сгорает, не коснувшись струн.  Отец, некому впитать в себя мое тепло, некому унять мою дрожь. Я многое могу дать Миру, но я бессильна.  Я Одинокая Душа…

Но не было у Творца пары для Одинокой Души. Не было никого, кто смог принять СТОЛЬКО Любви, сколько она хотела дать, ТАКИХ стихов, которые она хотела посвятить любимому, ТАКОЙ музыки, которой она желала воспеть свое чувство к избраннику. И тогда он рассек ее пополам. И послал в два тела. Половинка досталась Ей, а вторая Ему.

Так пришли в Мир двое ищущих. Он стал музыкантом, но не было никого, кто бы понял его музыку. Он не за что не хотел разменивать свой талант на популярные мелодии… и перестал играть. Половина таланта, доставшаяся ему, половина Божественной искры, не дремала, и он стал гениальным Мастером. Чем бы Мастер ни занимался, все давалась ему с артистичной простотой. А музыка… Музыка звучала в душе… все тише и реже.

Она писала. Стихи и рассказы, песни в прозе и сказки. Но не нашлось никого, кто бы услышал скрытую в написанных словах Любовь, и она стала Целительницей. Она исцеляла так же талантливо, как писала, ее половина Искры, поддерживала ее и в целительстве.  Но слова навсегда остались ее истинной любовью. Они рвались наружу и складывались в грустные стихи

Закрыть глаза под звуки джаза

И умереть.

Лик Божий темнотой измазан

Не разглядеть.

Пусть джаз звучит, мой ритм последний

Последний стон

Плыви за ним и хватит бредить

Смерть словно сон

 

Когда все кончено, уже не страшно

Вперед смотреть.

Что будет здесь, уже  не важно

Есть только смерть

Под звуки джаза мне так спокойно

С земли уйти

В холодный день и  в вечер знойный

Конец пути

 

Они искали друг друга везде.  Чтобы сделать поиск осознанным, Творец поселил их в разных концах света. Он искал ее на юге. Видел ее глаза на лице каждой девушки. И однажды ему показалось, что нашел. Она была чудной, красивой, мудрой, душевной… но оказалась совсем чужой. И тогда он поехал искать еще дальше на юг, и там тоже,  казалось, нашел. Та женщина была танцовщицей, и он мечтал, как, услышав его музыку, она воплотит ее в танце… Но она не умела танцевать в небе… а на земле его музыку было не станцевать…

Она искала его на севере. Желание любить, писать, отдавать тепло было в ней так велико, что ее поиск превратился в бесконечную гонку. Ветер хлестал ее по лицу, слезы застилали глаза, она с трудом могла увидеть лицо напротив, и, ошибалась раз за разом. Она дарила им свои стихи, и находила их в мусорных баках… вместе с любовью и крыльями.

Когда они встретились, они не смогли поверить, что нашли друг друга. Ей все время казалось, что все вот-вот кончится

Благодарю судьбу за нашу встречу

Ищу слова, и не могу найти.

Вино, хрусталь, серебряные свечи,

Судьбы единой многие пути.

 

Костры пылают старое сжигая,

Волна приносит новые мечты.

Я от тебя со страхом убегаю,

Боясь любви, бегу туда, где ты.

 

От страха потерять, тебя гоню я,

Боясь утратить, от тебя бегу.

Стараюсь оттолкнуть и паникую

Вдруг потеряю, не уберегу.

 

Он несмело касался клавиш, и не верил, что музыка взлетает, увлекая за собою в заоблачное ее душу.

Как было бы легко слиться, наконец, воедино и зазвучать. Ее стихами и его музыкой, ее словами и его нотами, ее любовью и его преданностью. Но боль одиночества не отпускала. Привычка ошибаться не прощала. Многие мужские руки оставили на ее душе отпечатки, которые не давали его музыке проникнуть в сердце. Многие женские губы, замутнили прозрачность его души, и она стала непроницаемой для ее слов.

И стали слова выливаться гневными речами. И стала его музыка звучать обиженным молчанием.

Он оставался Мастером. Но перестал быть музыкантом. Она стала великой Целительницей, но престала писать.

Первым эту раздирающую боль в сердце почувствовал он. Но ни он, ни она не поняли, о чем болит сердце…

Женская душа нежнее, тоньше, чувствительнее. Когда Боль пришла к ней, она, не зря Целительница, заговорила с этой болью.

- О чем ты болишь, Сердце мое, зачем душишь меня, что хочешь понять?

И Боль ответила:

- Сердце разрывается от невысказанных слов, но эти слова не могут излиться без музыки. Каждое твое слово – это песня, и ты сможешь освободиться от слов, только когда он напишет для них музыку.

В это время, что-то случилось с ним. Его душа, вдруг застонала, и стон этот вылился в напев. Он вскочил и побежал за гитарой. В комнате сидела она и лихорадочно строчила. Ей было важно записать свой разговор с сердцем, чтобы потом, перечитывая, передумывая, осознать. Он схватил гитару и начал играть, прямо в комнате, почему-то не задумываясь о том, что может помешать ей, может быть изгнан. Он начал играть тот напев, что стонал в душе. Он играл, она писала и плакала, плакала и  писала.

На утро, она не сказала ему привычное доброе утро, она просто глубоко вздохнула, и его легкие наполнились свежим утренним воздухом. Он улыбнулся раннему солнцу, и ее губы растянулись в гримасе счастья. Он тронул клавиши, и она запела…

 Опубликовал Нехама Мильсон - September 16th, 2013
he and she