Валентин Колумб Любовь налима

Перевод с марийского Владимира Кострова

Идут,
бегут года неумолимо.
А на реке
зимой всё больше льда,
и окружает чёрного налима
глухая,
неподвижная вода.
Его ведь тоже
беды не щадили.
И жизнь гнала,
гнала во все концы,
рыбацкие крючки
его когтили
и на губах оставили рубцы.
А ночью
заставляет сердце биться
над синим льдом
стоящая луна.
Так девушка,
томна и круглолица,
манит парней,
сидящих у окна.
В налиме
кровь проснулась озорная!
Неясная тоска его зовёт.
Он бьёт хвостом,
Стремительно всплывает,
губами ударяется об лёд.
Но всё равно
разбитыми губами,
тугое тело
вытянув в струну,
он лёд сосёт,
твердеющий, как камень,
целует недоступную луну.
Пусть жжёт мороз
его больные губы,
безмолвны рыбы,
их не слышен стон,
но всё равно
неистово и грубо
далёкую луну
целует он!
О этот лёд,
и призрачный, и звонкий!
Жарка
в воде простылой
рыбья кровь.
О ты,
И рыбе въевшаяся в печёнку
святая и проклятая
любовь!
Он лёд пробил.
Луна опять далёко.
Опять один.
И нет его вины,
что в глубине
темно и одиноко,
он каждый вечер ждёт
восход луны.
Но что луне
до всех земных печалей?
Она плывёт,
маня и не любя.
Зачем же я,
как тот налим-молчальник,
до боли глупо
полюбил тебя?