Так горько жизнь свою прожить

Так горько жизнь свою прожить
не пожелаю больше никому.
Но чашу эту до конца испить
как не крути придется самому.

И жизнь как стоптанная обувь,
в добавок ко всему с чужой ноги.

М.Ю. Лермонтов
-Да, такова была моя участь с самого детства.
Все читали на моем лице признаки дурных чувств,
которых не было; но их предполагали – и они родились.
Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен.
Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня
не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен;
я был угрюм, – другие дети веселы и болтливы;
я чувствовал себя выше их, – меня ставили ниже.
Я сделался завистлив.
Я был готов любить весь мир, – меня никто не понял:
и я выучился ненавидеть.
Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой
и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки,
я хоронил в глубине сердца: они там и умерли.
Я говорил правду – мне не верили: я начал обманывать;
узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен
в науке жизни и видел, как другие без искусства
счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых
я так неутомимо добивался.
И тогда в груди моей родилось отчаяние – не то
отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное,
бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и
добродушной улыбкой.
Я сделался нравственным калекой: одна половина души
моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла,
я ее отрезал и бросил, – тогда как другая шевелилась и
жила к услугам каждого, и этого никто не заметил,
потому что никто не знал о существовании погибшей
ее половины; но вы теперь во мне разбудили воспоминание
о ней, и я вам прочел ее эпитафию.
Многим все вообще эпитафии кажутся смешными, но мне нет,
особенно когда вспомню о том, что под ними покоится.
Впрочем, я не прошу вас разделять мое мнение: если
моя выходка вам кажется смешна – пожалуйста, смейтесь:
предупреждаю вас, что это меня не огорчит нимало.-