Про Мидасов дар Евгения Глушакова

 Уму и сердцу наслаждение - читать «Мидасов дар» Евгения

                Еще смогу, создам шедевр, быть может?
                Мне эта мысль всего-всего дороже.
                О, только б отпустила суета…

                Е. Глушаков «Мидасов дар»

Тут прочла намедни, что  некая литературная братия приравняла творчество Шнура, блин, к творчеству Александра Сергеевича Пушкина. И так мне стало обидно! Ведь есть, есть настоящие последователи «солнца нашей поэзии»! И они рядом с нами.

О том, что Евгений Глушаков – один из лучших поэтов нашего времени, я не сомневалась никогДА! Но то, что он тончайший знатОК живописи, стало для меня настоящим открытием, как стал открытием и его роман в стихах «Мидасов дар».

Но всё по порядку. В прошлом году гости на моём юбилее так впечатлились Жениным чтением, что попросили пригласить его на очередной день рождения. Я пригласила.  Глушаков уважил. Мои подруги купили у него книгу «Мидасов дар».
Утром звонок:
- Таня, возьми у Евгения еще 10 штук.  Читала всю ночь и не дождусь вечера, чтобы продолжить читать после работы. Это потрясающе!
- Так… - думаю, - что-то я пропустила.

И засела за книгу. Прочла. Еще раз прочла. Возвращаюсь снова. Делаю «пометки резкие ногтей»…

Итак, я, разумеется,  «не мыслю гордый свет забавить» аналитикой, просто расскажу о впечатлениях от прочитанного.

Прочесть рекомендую всем! Непременно – людям творческим, узнаете себя в ком-либо из персонажей. Непременно – поэтам, чтобы вкусить прелесть глушаковского языка. В обязательном порядке – женщинам, чтобы посмотреть, что там за тараканы у мужиков в голове. Ну хотя бы просто узнать: каждый мужчина жаждет любви!

«… Хочу любви!
Не той, где оба - дураками,
И чуть скандал – сбегают к маме».

 «Евгений Онегин» нашего времени - так называет своё детище сам автор, Но это не слепое подражание Пушкину. Хотя параллели явные, и сделано это автором сознательно.


Роман начинается, как и у Пушкина, лирическим отступлением:

«Могущество художника, поэта –
Проклятый дар.»

Сразу ясно, что речь пойдет о человеке творческой профессии.
Действительно, основная мысль романа - как важно реализовать данный тебе судьбою талант, как важно не растратить Божий дар.

Герои – два художника: повествователь по имени Алексей, и его однокурсник Андрей. Но, как я сказала выше, любой творческий человек может применить эти образы и образы других героев на себя. Ведь все мы «в детстве глупо верим»:

«…Мне дано,
Что и другим, а сверх того – любое.
Без всякой меры – небо голубое
И глубины не знающее дно».

Перед нами проходит их жизнь с победами и поражениями, с метаниями, творческими мучениями, спорами в поисках истины.

«Героя моего зовут Андрей
Его с рожденья пеленали в ситец.
В деревне рос. Остался верен ей.
Теперь он – деревенский живописец.»

Андрей был наделён недюжинным талантом, как принято говорить, подавал надежды, своим талантом вызывал зависть и сокурсников, и преподавателей, потом женился, обзавелся уютным гнёздышком, в котором:

«Золочёным стеклом начинённый буфет,
Хрусталя металлический хор,
Накопленья по следу убийственных лет…»

А в итоге:

 «Словно в бомбоубежище втянутых шей…»
Мы таимся в завалах вещей».

Отрезвила героя упавшая ему на голову полка с книгами… Да не с романами Устиновой, или фэнтези Глуховского, или, Боже упаси, «Орфографией» Быкова, а с такими, как «Иллюстрации древних Голгоф, письмена о Батыевом иге». Правда, после этого пришлось стать пациентом психушки, но кто из великих там не сиживал!

Другой герой, повествователь Алексей, также показан в своём творческом и человеческом развитии.

Что касается человеческого, то он большой любитель женщин, понимающий при этом дурной конец (пардон за двоякое толкование) распутного поведения:

«Я не прошу прощения у вас,
Полины, Зои, Шурочки и Жанны…
Мир справедлив, и наступает час,
Когда  по списку платят донжуаны».

Лёгким росчерком пера написаны диалоги. Вот пришла очередная пассия в подвал к художнику:

 «Мне холодно…»
- Пропустим по стакану?
«Ну а фужеров в этом доме нет?
Убогий сервис…»
- Люкс не по карману.
«Я тоже роскошь…»
- Вряд ли потяну…
Вот разве что в рассрочку… как жену?»

Герой растрачивает жизнь на пьянки-гулянки. Потом вдруг решает опомниться:

«Уставший от диктата хищной плоти
Желаю успокоиться в работе».

А ведь ни фига уже не получается. Пахать надо, а не по девкам да по кабакам бегать!

«Задумал иллюстрации к «Анчару»,
А написал черёмуховый куст».

Потом вдруг рассуждает об итогах очередного жизненного этапа:

«Почти что классик. Из богемы вырос.
А пью, как прежде, и корнями в ней».

Разумеется, герои ведут беседы о смысле жизни, об истине.

«Об истине грустишь? Забудь о ней!
Дыши, как прежде, травами и синью.
Не пишется без водки? Значит - пей!
Зайди в «Эльбрус» и закажи ботвинью.»

Кстати, хотите рецепт счастья от Глушакова? Вот он:

 «… И счастья рецепт, и рецепт от тоски
Лишь единственный – жить по-людски.»

В общем, автор прослеживает трансформацию и одного, и другого героя, попутно перенося нас из столицы то в Париж, то в тайгу на лесоповал (во как!).

И, конечно же, следуя Пушкину, автор «Мидасова дара» перемещает героев из столицы деревню.

Онегин в деревне езживал к соседям, герой «Мидасова дара» - тоже. Не иначе как к генералу, с которым и в баньке попариться можно, и разговоры умные вести.
При этом, говоря о живописи, вояка уверен:
«Карты (военные – прим.)  лучше полотна». Да и вообще художникам, «далеко до картографов военных!»

Москве у Глушакова посвящено несколько страниц в разных местах романа.

Вот всего лишь несколько проникновенных строк:

«Моей любви беспутной коммутатор,
Моих дорог соитие - Москва!
Стихов моих, судьбы моей соавтор
И гениальный зодчий Покрова…»

А как  необычно развёрнутое сравнение Первопрестольной с книжными стеллажами:

«Город как библиотека;
Этажами стеллажи.
Одного прочесть – потеха,
А другого – для души.»

Деревня описана тоже сочно, но остановлюсь на описании леса.

Онегину два дня «казались новы уединенные поля», речка, лес и прочие составляющие ландшафта. А герою Глушакова природа не надоедает. Как необычно он описывает и лес:

«Бровастый вяз поскрипывает лишь,
Корнями, как тургеневский Герасим».

и – умилило – сам процесс его изображения:

«Истыкал грунт этюдником своим
И перепись всеобщую устроил
Могучим елям с мшистою корою
И ёлочкам, беспечно молодым».

При этом он очень поэтично воспевает … не угадали, не берёзки (берёзки – для графоманов, а у нас – Глушаков!), потому как:

«…страшит берёз кордебалет.
Обязан поклоняться им поэт».

Не берёзку воспевает - ольху!

«Моя подружка нежная – ольха.
Святая жертва каждого греха…
Ещё никем доныне не воспета».

Если бы это произведение разбирали психоаналитики или просто исследователи творчества Евгения Глушакова, вот кому раздолье насчёт избранной породы дерева!
- А почему ольха? А может, в детстве он столкнулся (увидел, услышал, был подвергнут)? И так далее…

А шикарное развернутое сравнение -  дороги к счастью сравниваются  с просеками в лесу – проходит через весь роман. Просеки - это в том числе и мы сами.

У Пушкина зима, и у Глушакова зима. Столичная.

 «Старинная навьючила зима
Сутулых пешеходов, транспорт, крыши…»
«…Собаки, кошки стали бесприютны.
Столичных скверов завершились плутни».

«Нахохлился ещё сильней Арбат».

И вообще:

«Отчётливей зимою чует грудь,
 Что мы - в России, а не где-нибудь».

«А где-то. Где-то не гостит зима.
Бедняги! Я бы тронулся с ума!»

У Пушкина – бал. А у Глушакова – вернисаж.

Но и у того, и у другого такие типажи! Тут, на открытии художественной выставки,  и виновники торжества – творцы, и знатоки, и просто любители живописи. Нам, посетителям различных литературных мероприятий, поэтических конкурсов, конечно же, будет интересна эта картинка.

Итак, мы на выставке, где:

 «Картины, как толпа нагих наложниц,
По стенам жались, холодея врозь».

Художники, авторы работ, ждут приговора.

«… Расправы епитимью
Несём покорно.»

И вот торжественная минута:

«Фальшивые восторги!.. Охи! Ахи!
Разноголосый ярмарочный гвалт!
…
Кого лягнут – в ничтожестве и страхе,
Кого похвалят – несказанно рад».

«Никто» предощущает свой позор,
А «некто» - славой гордое венчанье.

А судьи кто?

«Угрюмы мэтры, судят вкривь и вкось…»

И, конечно же, знатоки. И, конечно же, Семён Семёныч, властитель умов:

«Великий! В окруженье своры всей!
Семён Семёныч, всех искусств куратор!
Энциклопедий всяческих соавтор,
Прошедший путь – из пешки до ферзей».

 «Коротконогий, въедливый кастрат
Просеменит одну, к другой подходит…
Поодаль робко авторы стоят
Виденьями отсутствующей плоти.
А между тем критический магнат
Плюсует «за» и минусует «против».

(Вспомнился грибоедовский Максим Петрович, который упал больно, встал здорОво, и который в чины выводит и пенсии даёт.)

Кого-то хвалят, кого-то журят.
НО!

«Но за плечами некоторых – страж:
Мол, таковых не хайте без разбору
Поскольку дети – сыновья папаш.
Они – безгрешны.»

В общем, кто бывал на таких мероприятиях, найдёт для себя много знакомых деталей. Мне близко это описание: подруга – директор художественной галереи. Частенько приходится бывать на таких мероприятиях и наблюдать поведение и мэтров, и молодых, и критиков, и профанов.

А что касается литературного творчества, то, по мнению героя-повествователя,

«Не может быть судьи
Там, где играет многоцветьем слово».

Это воистину бальзам на душу тем современным московским  авторам, которые абсолютно не приемлют критику (типа одного товарища с фамилией прославленного генерала, который, впрочем, оставил на растерзание подо Ржевом 33-ю армию генерала Михаила Ефремова, о чем, увы, не рискнут снять правдивый фильм ни Федя, ни Никита; или известной в узких кругах дамы по  имени N, у которой всегда «большой аншлаг»).

Так же как у Пушкина в «Евгении Онегине», в романе Е. Глушакова много интересных персонажей.

Вы встретите представителей так называемой творческой интеллигенции, которые очень напоминают узнаваемых современных медийных лиц, для которых:

«… любая тема не трудна,
Как музыканту – волны вариаций.
Им только б разогреться, разогнаться
И выговорить лексику до дна».

(Вспомнилось недавнее интервью модного ныне Захара Прилепина каналу «Россия 24». Вот уж говорун! В своем словесном раже дошёл до того, что дружба – это вообще ничто. Сегодня один – друг, завтра – другой. Ну и тому подобное.)

Здесь же и критики, чьи

«.. статьи критические пылки,
Цитат обмылки, сведений тома,
Когда, наморщив узкие затылки,
Искусство подомнут игрой ума».

Ещё один герой,  Николай, тоже из бывших художников, чем-то напомнил мне Охлобыстина, попа-расстригу (или как там у них правильно называется) и многодетного отца.

Кто тут только не привидится!

И Ольга Свиблова, когда речь идёт о фотографии..

И наши известные режиссёры, когда речь идёт о киноискусстве.

Не буду говорить о художественной стороне этого романа в стихах.
Композиция, слог, рифма – всё говорит о высочайшем мастерстве Евгения Глушакова.

А каким знатоком живописи он предстает!
Понимает, что Мане "луч раздраконил", а Констебль "свет растворил в живой голубизне".
Но ближе всего ему Рафаэль, который "в смуте против Бога не замешан".

Это произведение достойно быть растащенным на цитаты. Как вам некоторые перлы?

«Стремленьем к идеалу знаменита
Старуха у разбитого корыта».
***
«Великое неподотчётно ГОСТу».
***
«Завязкой начинаются романы,
А мне бы развязаться поскорей».
***
«Увы, само искусство изначально
Нас приучает ёрничать и лгать».

Ну а вот несколько изысканных сравнений, метафор.

«По краскам жизнь конвульсией прошлась…»
(Вспомнилась почему-то Кабанова с её «Расписался Господь золотой авторучкой…»)
***
«Никак отбыла рекрутчину Муза?»
***
«Так по мужним щекам, по тугому белью
Хлещут тысячи женских сердец».
***
«Дровишек снял просохнувшую строчку
С поленницы…»
***
«Ночное небо с коревою сыпью
И фонарями крошечных планет».
***
***
А вот пример умения Е. Глушакова двумя штрихами дать портрет:

«Огранивая тростью узкий траверс,
Литинститутский прохромал Хорей,
В броне онанистических угрей».

Много хочется написать об этом выдающемся произведении, но, боюсь, не всяк дочитал моё пламенное эссе и до середины.

В заключение же хочу отметить, что, если следовать словам:

«Хотя, признаться, я почти уверен,
Что, к ближнему испытывая рвенье,
Писатель пишет всё же … о себе!»

«И в Дон Жуане узнается Байрон,
А Вольфган Гёте – в мудром старике.
Поскольку с чёртом был накоротке,
Да и страдал алхимии угаром.
«Был» или «не был» драматург Шекспир –
Решает сообща учёный мир»,

то можно только догадываться, в ком из героев – наш автор, Евгений Глушаков.

Создал, создал-таки шедевр!

Гусарова Татьяна