Стихи о литературном институте

1.
похоже дерево на росчерки пера,
которое не видел я ни разу. и дерево не видел никогда.
не видел глаз, но я поверил глазу.

глаз ждёт верлибра, трансгрессивного высказывания, но здесь будет только совершенно не сентиментальный, но концептуальный текст /перформативная практика/

Сергей Дмитренко запретил в Литературном Институте
Дискуссионный клуб.
Он сказал что все это политика, а политике не место
у нас,
хотя разговоры о феминизме и о студенческой организации - это не политика, это
культура, история.
Его слова это сплошная идеология.
В Литературном Институте закрыли киноклуб.
Администрация сказала, что нас всех прикроют из-за авторских прав.
Хотя эти слова, что срываются с их губ -
херня, они просто не хотят ни какой студенческой организации.
Они хотят, чтобы студенты молчали,
а они в это время воровали,
насаживали свои
никому не нужные знания - о том, что надо писать как Сергей Давлатов и Борис Рыжий,
о том, что русская литература - это лучше чем французская философия.
В Лите делают ремонт. Его должны были сделать очень давно,
но делают только сейчас,
потому что потолок обваливается у нас.
Деканат очного отделения - отдельная история.
Там доцент Иванова - она ненавидит
латиницу, она считает, что русский язык лучше всех стран,
а лучший предмет - это ист. грамм.
Зам. декана - Светлана Викторовна - ненавидит всех.
Обозвала одну девочку жидовкой.
Кричала на аттестации моей однокурснице о том, что смерть отца - не повод,
чтобы не сдать античку.

Аня говорит:
Лит даёт нам право прогуливать пары, даёт право курить в комнатах.

Аня, это не стоит нашей свободы.
Это не стоит каждодневного насилия в этом месте, где нас пытаются заткнуть по любому поводу - курите мальчики девочки - но пишите свои стихи
ругайте власть но заткнитесь ведь что вы знаете о том
какую борьбу мы ведём?
ведь есть Литература. Есть Сокральное. Есть Алтарь. Есть Жертва.
Священный огонь, Сергей Арутюнов,
трахающий меня в глазницы - идеей танка - пишущий такие стихи:

                Чарльзу Бронсону

Ты носишь кожаную хрень.
Носи хоть замшу с бахромой,
Тебе и небо набекрень,
Когда, от ярости хромой,

Ты кочевряжишься в пыли
С каким-то мерзким шакальем.
Тебя навеки опалил

Большой Каньон.

Уперты в тучу два ствола.
Чернее взгляда не найти.
Так повтори свой постулат,
А то закончится мотив.
Щенок издохнет, нашалив,
Койоту светит окоем,
Когда ведет его шериф

В Большой Каньон.

И там, чуть-чуть поговорив,
Оставит с пулей в животе.
Пока над ними кружит гриф,
Не доверяйся  вшивоте,

Не слушай баб из бардаков,
Мы сами цепь себе куем,
Взглянул, кивнул - и был таков,

...В Большой Каньон.

а потом, знаете, потом ничего не будет. будут зимнее праздники, пуховики. война - отец всех вещей. и мы так и останемся, если не станем говорить, в этой липкой осени, спрашивая друг друга, останемся писать стихи,
рассуждать о, рисовать плакаты, не замечая,
что всё уже уничтожено /ничего/

2.
посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и  Андрей Витальевич Василевский во всей славе своей не одевался так, как всякая из них.

а теперь серьезно:

волки волки локти
формы отправленные лип
воин воин влип

а теперь громко и чётко:

Андрей Витальевич, говорю тебе как поэт,: помоги остановить произвол Есина, помоги остановить произвол деканата, помоги остановить коррупцию,

ведь ты знаешь:

свобода/свобода/свобода/свобода - свобода/

ведь представь, что пригов!

и стал бы он мириться с этим, нет! -

он бы вознёс тебя над миром, он бы унёс тебя туда,
где кажется земля - звездою, землёю - кажется звезда.
и он набил бы нам на щёки - невероятные миры,
функтивы новых революций, свободы, лиры и трубы.
и он построил бы из лита - полевые облака,

а светлану викторовну - изгнал.

Ростовцеву - вернул.


3.
посвящается маме

жить без мозга:
есть жидкий батон
сосны, целовать нарцисса в губы – алые цыганские корабли,
разлетающиеся по ветру страницы, клавиши;
я не знаю где твои деньги.
я не знаю где твои дневники.
я не знаю где твои родственники:
– всего лишь предок; сколько ещё
мертвецов нужно вспомнить, ответь,, чтобы выстрелы
перестали в окно, чтобы выглядывал, ебавший пчёл в мороз,
каждая из которых дочь. когда перестанут приходить мертвецы.
когда они перестанут петь.
когда они, мертвецы, будут уже жнецы –
арабы, говорящие на языке жестов, но
это не по зубам мёртвым –
жить без мозга
бухать с никитой
поздравлять чабан с днём рождения
влюбляться – они только /тимофея малышева/
в лонг листе премии «антона очирова» развивают пустынные волосы,
словно умноженные формы
течений, сексуальных ростков волшебства,

аригато кодзэ маст, , дитя ветра, где масло, почему
ты, Ольга Зайцева, не пишешь политических стихотворений,
но скажи: а я - я по зубам
мёртвым?

или лучше скажи: ты солидарна с алхимией студентов,
живущих без мозга?

4.
Сергей Дмитренко

это стихи для охранниц.
для охранниц эти стихи - для
охраниц общежития литературного института;
для неспящих голубок в чёрных футболк-ах:
их мнение никому не важно.
они обделённые вечностью и рифмой - сисястою подругой -
гомофобки, они оставлены: смотрят телек,
не читают книг,
мельчайшие элементы дискурса.
рабочие. невольницы маркса:

БЛЯТЬ ЁБ ТВОЮ МАТЬ ГОВНО ЕБУЧИЕ
ТАЩИ ЕГО БЛЯТЬ СЮДА СУКА ПИДР БЛЯТЬ НАХУЙ
ЁБАННЫЙ В РОТ НАХУЙ БЛЯТЬ ЗАТКНИСЬ УЁБОК БЛЯТЬ КОНЧЕННЫЙ СУКА
МУДАК ****Ь СУКА
ДА ЭТО ЛЕТАЮЩАЯ ТАРЕЛКА НАХУЙ ****Ь
В РОТ МЕНЯ СУКА ЁБ ВАШУ МАТЬ

5.
крокоутки...
прокрутки...
окурки...

куртки волки волки лисы

замок сломали, вошли - у меня встало то, чего у меня нет:
Olesia Nikolaeva, ты пила из черепа своего отца? что ты узнаешь если я скажу
тебе, что я гей, что я люблю долбиться в венецию, где не был я ни разу, где
голуби и белый грим бессонниц.
зачем нам РПЦ?

однажды я с ним виделся, мы болтали обо всём.
но оно ничего особо не сказал, только кричала кричала: крокоутки! крокоутки!

жалобно, Олеся!

послушай, зачем тебе всё это - побежали
нюхать фен во всех снах мира, побежали Ж И Т Ь!

но ты
заточена

в свои моральные устои, ты отрицаешь замки из дождя,
ты запрещаешь лесбиянкам БЫТЬ и геям БЫТЬ, ведь можно
только П Р А В О С Л А В Н Ы М искать ****У
в ямбических стихах, в твоих волосах, искать, искать но не найти
упасть и помолиться богу, чтобы
 /Есин = Yes in/:
не злись, Олеся, нахуй всё! не враг я твой, а друг,
я твой любовник; любитель сока.

не надо гомофобии, не надо национализма, мне надо только твоего тепла,
жопосверкательного платья не надо мне, не надо мне войны, не надо секса, но пару добрых слов
да русского вербла,
кочнувшись влево посмотреть на йух,

да лесбиянской рифмы сероглазой! и на обломках самовластья напишут наши имена:

Дмитрий Герчиков, Олеся Николаева!

6.
Ты (Olesia Nikolaeva, Ольга Зайцева, Сергей Дмитренко, Варламов) всегда таинственный и новый,
Я тебе послушней с каждым днем,
Но любовь твоя, о друг суровый,
Испытание железом и огнем.

Запрещаешь петь и улыбаться,
А молиться запретил давно.
Только б мне с тобою не расстаться,
Остальное все равно!

Так, земле и небесам чужая,
Я живу и больше не пою,
Словно ты у ада и у рая
Отнял душу вольную мою.

P.S. Варламов заведи фб!

7.
Ivan Esaulov, как пр
авило, актуализурает
спанч крыма.

я хочу сказать Вам, Иван Андреевич Крылов,

жидофобия.

приходите в мой дом, посмотрите на крымчан.
их маленькие жёлтые тела спрятаны в банки с мочой.
их души превратились в учебники по
строительству жопы,
их фары светят в лицо голода, пока евгений рейн тыкает в вечность
трагическими прыщами - Рим!

а ты не думал, что
в крыму есть такие фантастические твари, которые перегрызают
лбы всего лишь за пять рукопожатий,

ведь нет
ни эллина ни иудея ни сексуальных контактов.

и ничего не спасёт: ни бунинская премия не спасёт, ни юноша-старуха, ни брат-любовь,
вот крымчане в переулке ножом пырнут , достоевский

кишки собирать

какой там воскресни боже\ боже левых.

или крымчане вот революцию халифат
и ты есаулов взрываешь храм господень во всех телевизорах сразу
потому что тебе приказали такие же как ты

вы все одинаковые

на одно лицо: даже у трампа твоё лицо /и у меня?/ у хилари путин:

что только не сделает человек чтобы попасть в телевизор.
что ты только не сделаешь, есаулов, чтобы не стать
чёрным русским.

ты целовал лобок национализма
ты **** пушкина на всех своих лекциях

8.
Ivan Esaulov

я знаю, знаю - ты меня искал,
но ты меня искал совсем не там.
я растворён в цветах и городах,
я электрический бинарный прах.

я в соц сетях как чудная монада -
развёртываюсь, без окон и дверей.
где только лайки - мельчайшие импульсы - колебания удовольствий\неудовольствий
плывут в системы площадей,

что созданы из бесконечных линий
без цветоложа, без орфея, без звезды,
актуализирующих желание иллюзий:
ночное солнце видишь ты.

и вот перед тобой дурная радость:
сообщество, постулирующее свободу высказывания,
но высказывание это всегда симулякр речи, потому что оно, по природе своей,
направленно не к событию, но к члинению людей.

их расчленили, расстворили в цифрах,
они лишь гости в мире интернет.
но ты найдешь меня однажды в ритмах
письма. но не узнаешь, нет.

9.
тот неуловимый шелест любви, тот неуловимый зверь,
который был между нами, Сергей Арутюнов, пока я видел тебя в отражении
зеркала, пока я видел тебя, вместо себя, в строках корана,
в таймерах пустынь, во всех писуарах мира - он исчез, потому что ты запутался
в галерях империй, пал жертвой таинственного проклятья, а ведь мы могли бы
признаться друг другу в любви, думаю о пидорасы! пидорасы! - куда вы?
но они уходят на драматические корабли, а ты остаёшься, как пингвин лингвиста,
ты думаешь о родине:
родина моя родина Olesia Nikolaeva полетели сквозь звёзды
к фашизму\кибер-ёбырям.

****Ь_

это действительно
никогда не имело веса, улыбка на устах повешенного,

а моя звезда, Сергей Арутюнов, красивей твоей,
потому что свастики нет под ней.

а твоя звезда сейчас подлежит более свободному обмену -
тебе её набила бдсм-муза: Maria Malinovskaya,
прекрасная как дети в каждой мине и так недолго злой любившей час когда дрова в камине становятся золой;

10.
смотрел видео, где школьники расстреляли машину ментов.
дрочил.
делёз был евреем, как сталин.
я уже не хочу писать про лит институт - мне кажется - они меня не слышат.
одна из них пишет про юношу,
похожего на оленя, потом лайкает какие-то мемы про америку, спасём от рака.
я заснул в её сне, а проснулся
без головы - в стране молчания - охотником за головами
всё это какая-то кабала-****а.
зачем же мне все эти имена?
оставьте меня, призраки знаков!

дрочил: жутко.

не по себе от того, что напомнило конец фильма анджея жулавски «одержимая»
там двойники в конце убили живых
и всё это только из-за какого-то огня желания,
из-за такой малости,
коммуникативности, трансляции,

никто никого не слышит. в деканате - крики.