о не таких как все

заходишь в квартиру, кидаешь на пол ключи
мешком, набитым расколотыми оконными рамами сползаешь следом
зрачок шире чем пулевое ранение, кровь по губами сгустками,
чем дольше сидишь, тем больше лужица темно-винного оттенка под лодыжками
дотянуться рефлексивно содрогающимися пальцами до пачки, выбить одну никотиновую палочку в ладонь
на кончике пальца вспыхнет огонек, прикуришь от ногтя
бесформенный дым скользит вдоль потолка,
а ты наблюдаешь, как последовательно тлеет сигарета.
со дня когда вышел приказ отстреливать таких как ты прошло девять дней,
ты успел потерять семью, любимую и детей,
отомстить уже не вышло.
заклеймили ядовитой каплей свинца
сколько не скреби плечо, оно кровит, сколько не зализывай, не зарастает
боль превратилась в верного спутника, даже почти отца.

в коридоре темнеет, тебе все холоднее, больнее и гаже.
чтобы перезарядить дробовик, нужно три минуты
а тут хватает сорока секунд.
мне надоело бороться с бесцельностью, апатией и развращенностью,
обнажать ваши пороки,
нажать на rec, и красная кнопочка на панели загорится дьявольским глазом
дуло приставлено к ключице.
ждешь, пока очередная волна спазмов схлынет, палец не дрогнет, пока жмешь на курок,
пятно крови буреет на отвороте пальто.
шрамы по всему телу, словно змеевидные отростки, уродливо наполняются синюшностью

я машина, я автомат, запущенный на программу уничтожения злобы,
в этом мире суррогата мне не вырыто ниши,
яд в моей крови сработан тысячей шелковых аспирантов.
смысл был огромной ошибкой,
кто просчитался - я или вы?
больше не в силах сдерживать натиск асфальтовых глыб,
переваривать мерцающий лавою мегаполис,

ты чувствуешь, как в глазах меркнет обида.
выгорев в шерстяной пустой сюртук, словно сухоцветы ты распадаешься в мельчайшую атомную скорбь.