За пеленой морозных скреп

За пеленой морозных скреп,
Не в неге солнечного мая,
Декабрь, сковавший сотни рек,
На день святого Николая,
Мне тихо мысли приносил,
Как будто почтальон крылатый.
И хлебом я его кормил,
Ржаным, пожаристым, покатым.
И он не мог его не есть,
Как тихий, кроткий белый голубь.
И мне была отрадой честь
Кормить его. И будто голый,
Я, перед ним, стоявший в рост,
Был обнажен, как на причастьи.
Купель рождения. Погост.
И между ними жизни счастье.
И между ними – сто эпох.
Летевших. Падавших, как эхо.
Где в откровенье хлебных крох,
Я наблюдал времен прореху.
Где радость, слезы, не поймешь.
Лишь знает божия десница.
Ты столько в крохах тех найдешь…
Что черту не могло присниться.
Что и возмыслить бы не смог,
Цепляясь хоть за сто умений,
В зубах сжимавший декалог,
И даже самый черный гений.
Ты там увидишь негу ту,
С какой ложились лишь в могилу.
Полей безмолвность. Простоту,
Что только святости под силу.
Ещё увидишь много рек,
Багряно-праздничных от крови.
И улыбнется имярек,
Пустивший их, что и оковы
Тебя, немого декабря,
Пред ним бессильные, как веки,
Что здесь судьбу народа зрят,
Не заморозят их вовеки.
Что жар тех рек дойдет до гор,
Что неба попирают крышу.
Что не изменишь ничего,
Где предначертано всё свыше.
…Так хлеба крохи, скудный дар
Тебе дарил я, нищим слывший.
Лишь только старый календарь
Немым свидетелем мне бывший,
Всё наблюдал. И вторил – дай
Ещё тех крошек на ладони.
И мне казалось, Николай
Мне улыбался с той иконы.