Трусиха...

Она дрожала, как осиновый листок,
Бледнела, в страхе пряталась под стол,
И подвывала тоненьким  фальцетом.
Я удивлялась, нас ведь всех бомбят,
Но все мы  как-то держимся при этом.
Потом наш офис разбомбили в хлам.
Мы с ней пришли к нему, как на работу.
Таскали папки, с грязью пополам.
Надеялись спасти из нужного хоть что-то.
Среди осколков и разбитых стен
Бродили в ужасе, лишившись в одночасье
Страны, работы, перспектив, участья,
Ни планов, ни надежд не получив взамен...
В конце-концов, покинув пепелище,
Разъехались, простившись кое-как, 
В обломках этих истины не сыщешь,
Ничто не вечно, вечен лишь бардак!
А дальше  жизнь,под грохот канонады,
С реальным ощущеньем пустоты,
С сознанием того, что где-то рядом,
Готовые убить,  враждебные скоты...
Мне доводилось ездить по стране,
Дела, друзья, моря, командировки,
И часто мужики встречались мне,
Безликие. Печально и неловко,
Все на одно лицо, и смех и грех,
А вместо головы - кокосовый орех.
Я и теперь их четко представляю,
Они стреляют в нас, а я их презираю...
Но тот кто нас стравил, тот точно знал,
Что мы для них расходный материал...
Им всё-равно, что мы не понимаем,
Звериной сути скотской их войны.
Мы не пришли к ним в дом и убиваем,
За нами нет такой немыслимой вины.
Мы все здесь замечательные  люди,
Благополучно рухнувшей страны...
Мы как у Купера, мы те, что лучше первых,
Последние на проклятой земле,
У дикарей не выдержали нервы,
Им хочется войны, и сами тонут в зле...
Недавно встретила свою трусиху.
Везёт коляску, дочке две недели.
Я обалдела! А не вы ли, дрожали
И белугою ревели?!
Ответ её  немного удивил,
Рожаем, не взирая на погоду,
Рожаем из последних средств и сил!
А не рожали , не было б народу!