Лошадь

День первый…

Тяжелый хрип рвался из груди, голова как в тумане, закован, стянут болью. Элемент, ещё элемент, ещё одна пытка…копыта, Мой Лошадиный Боже! Пронзило стрелою внезапной боли задний путовый сустав. Я не могу так выгибаться!!!! Спасительный туман, где же ты?
Двигаюсь и не понимаю, что делаю, сознание периодически пропадает. Перед глазами стелется дымка, белёсая пелена. Туман? Трясу головой, исступленно, ни черта не вижу, нет не туман, череп разрывается от какофонии чудовищной ноющей боли.
Сколько прошло времени?…не знаю, я уже давно утратил способность чувствовать время.
Грудь заплевана, противно, странно…ещё хватает сил обращать внимание на такие мелочи? Всё. Сейчас упаду, ноги дрожат, горит копыто. Несусь из последних сил….
Ай! Ну зачем так громко орать? Уши заложило, оглох. Ничего, пройдет, зато мы остановились. Неужто тренировка кончилась? Сплевываю кровью, осколок зуба вылетает вместе с перепачканной слюной. Ноги дрожат, и голову защемило.
Слазишь? Не тяни так, ты не чувствуешь, а мне кончик твоего сапога ударил в живот. Молчу, стараюсь восстановить дыхание, все равно хриплю.
Не тяни, я иду. Невозможно ступать на копыто, хромаю…хоть туман ушел, слегка мутно вижу, но уже вижу, и это меня радует. Да. В нашем положении радует даже самая малость.
Стою на развязках, кто придумал такую гадость? Мешает железо, пытаюсь хоть чуточку перегнать его подальше от раздробленного зуба. Чтоб не стучало.
Вышла. Снимаешь седло. Я могу дышать! Нормально! Боже, всё время забываю это ощущение…наслаждаюсь, делаю полный вдох и с шумом выдыхаю. Трензель соскальзывает с языка, падает на зуб. Ой! Закидываю голову. Ай! Теперь достается небу. Всё, стою, не шелохнусь.
Ты снимаешь ногавки, ноги вспотели, и я моментально замерзаю. Ладно, не важно, что такое с копытом? Может, попало что? Бью ногой, глядишь, само выпадет….Ты не кричишь, странно. Кошу глаза, но всё равно тебя не вижу, а повернуть голову не могу, помню о зубе. Трензель-то все ещё во рту.
Не чеши там, больно, снова отбиваю ногой. Ай! Ну больно же! Голова непроизвольно взлетает вверх, когда ты уже меня оставишь в покое? Железо цепляет кусочек неба. Молчу. Уже всё, близок конец.
Что такое? Зачем тебе моя нога? Не задирай так высоко! Ай! Больно! Отпустила. Ушла. Куда? Зачем? Что это ещё ты надумала? Не дам, нет, не дам. АЙ!!!!!!!! Копыто отпустило. Заноза?
- Странно, кто оставляет на манеже гвозди? Придурки!
Ага, ничего себе заноза. Закончила? Хочу в денник, от тебя подальше. Вот, правильно, опилки. Мягонькие такие, сейчас поваляюсь….Без тебя.
Снимай ремни…давай быстрее. Выплевываю трензель. Свобода! Что ты стоишь? Иди, твое время вышло. Стоишь, молчишь…Что? Ты плачешь? Кто ты? Я не знаю тебя, уйди! Ты никогда не плакала. Я думал, только мы умеем сожалеть до слёз. А может это и не слёзы вовсе? Пробую воздух, нет, вроде слёзы. Гляжу в твои глаза, понимаешь ли ты, что делаешь? Нет. Там пусто. Не понимаешь, а мучать – мучаешь. Отворачиваюсь от тебя. Уйди.
……………………………………………………………………………………………….
Иду по проходу, Старт в деннике, амуницию надо почистить. В руках гвоздь. Длинный такой, немного ржавый, кто же тут такой садист – гвозди раскидывает? То-то Старт дёргался. Немного болит позвоночник. Тренерша долго со мной разговаривала. Точнее орала. Ну не получается у нас качественный сбор и всё. Что хочешь делай, я уже и мартингалы крепила и двойное железо вставляла – результат нулевой. Элементы не отработаны, пиаффе вообще жуткий. Почему-то Старт очень скован на манеже. Боится, что ли? Ну, тренершу я тоже боюсь, она слегка того, по-моему. Вчера отдала её мундштук, сказала, что коню он не нравится. Ох, она надо мной издевалась. Пофиг. Я же чувствую, что не нравится, да и пользы от него никакой, только повод дополнительный. Я и трензелем такого же эффекта добиваюсь. Терпеть не могу, когда приходится её слушать. Уши вянут. Восьмого Кубок…Мы со Стартом выступаем. Раньше выступали, и сейчас выступим. Только нужно найти ключик. Чего же он боится на манеже?

День второй

Нет, ну что это такое? Не успела прийти на конюшню, опять ор: «Чё так долго? Почему коня так долго чистишь? Почему всё ещё не на манеже? Возьми хлыст, я сказала!!!!!»
Ну взяла. Зачем? От шпор тоже мало пользы. Старт все прихрамывает. Глубоко ему гвоздь тогда залетел в копыто. Я сказала, что пока не осмотрю манеж на предмет всякой посторонней дряни, ни о какой тренировки и речи быть не может. Притихла, дура. Ой, какая я злая!!!!!….
…………………………………………………………………………………………………
Пришла. Сейчас начнется. Вчера весь вечер пытался достать зуб, ничегошеньки не получилось. Так и торчит осколок. Сегодня точно выпадет, этим железом скоро все зубы повыбивает. Чего стоишь? Я ем. Осторожно жую травинки, выкапывая их из опила. По чуть-чуть, и чтоб на зуб не попадало. Бок чешется, эти ремешки от седла натирают кожу, а потом все чешется. Я уж и кусал, и по стенам терся, и на полу валялся – а зуд не проходит. Плохо. Ну…хоть копыто почти не болит. Конечно, если с размаху ногу поставить, то боль будет ого-го. Вчера почувствовал, когда мне денник чистили, пока переступал, стараясь увернуться от лопаты.
На развязку? Куда тебя деть. Иду. Нет, в эту сторону не пойду – там ЭТА. Орёт, которая. Не пойду. Куда хочешь завязывай, но не туда!!!!! Слегка приподнимаюсь на задних ногах. Ага, сменила направление. О чём бы подумать, о чём? Не хочу вспоминать вчерашнее, а кожа сама дрожит. Даже шею свело. Тихо, тихо, цветочки, лето, солнышко….Ох, когда же это было в последний раз? Один манеж..ж.ж.жж….жутко….опять воспоминания скрутили.
Думай, думай о другом!!!! Не думается. На спину хлопается седло, я аж подпрыгиваю. Дозадумывался, совсем отключился. Лопатки приняли всю тяжесть. И ребра заныли….Дёргаюсь, пытаюсь хоть как-то его сместить. А ты…затягиваешь ремни…..И теперь уже никуда не деться, грудь вновь сдавило. Чихаю. А спина кажется превратилась в сплошной синяк, больно везде!!!! Молчу, стою…Пристегиваешь голову ремешками к груди. Угол обзора резко сократился, вижу свои ноги. Начинается. Карабкаешься на спину, стискиваю зубы, терплю. Шпоры втыкаются в бока, причем я прекрасно знаю, что ты не специально, так ты всегда на мне сидишь. Но от этого знания мне легче не становится, трензель врезается в зубы, срывает осколок и тот моментально впивается в десну. Ааууууу!!!!!!!К черту ремни, меня автоматически подбрасывает вверх. Рву связки, а острые края зуба все дальше уходят в мягкую щеку….Гадость!!! Ай-Ой-уй-ааааааа!!! Бьюсь от боли, копыта молотят воздух. Зубы – моя слабость, я очень-очень боюсь зубной боли, не переношу её совершенно. Глаза закатились, трензель сложился пирамидкой и теперь точит небо, но это ничто по сравнению с разорванной десной, в которую заползает этот осколок. Ты дергаешься сверху, бока истыканы шпорами, счет идет на секунды. Но время словно остановилось. Обезумевший, вижу как к нам идет ЭТА, замахивается, рот в крови, уже, ещё и тренировка не начиналась. Вспышка дикой боли, треск хлыста, из глаз посыпались звезды. Что? За что? Хриплю, схожу с ума. Верчусь на одном месте. Не понимаю совершенно, где я. Круп обжигает сломанный хлыст ЭТОЙ. И ор, дикий, на повышенных децибелах, от него уши закладывает моментально, я рву к выходу, позабыв и о зубе и о грузе на спине. Подальше от ЭТОЙ. Психованный вылетаю на арену истязаний – в простонародье – манеж. Шалею, зуб сводит с ума, рву удила, закусываю трензель, нет, ты не остановишь меня. Круг, один, другой, шарахаются мои соплеменники, визжат писклявые голоса на них. Сознание раздваивается, и вот я уже вижу себя со стороны: летит пена, слюна, кровавая слюна, другой у меня нет уж как год…Раненое копыто добавляет огня в мое бешенство, с каждым скачком заставляя поджимать зад. Но зуб гонит меня вперед, в слепой надежде избавления от боли….Оставьте меня, ну что я вам сделал? Вам мало моей крови, пота и слез? Мало? Вы не видите ничего дальше своего носа. И ни черта не понимаете…..
Рвешь трензель на себя…я закусил его, не остановишь, ты кричишь, тянешь сильнее. НЕТ! Сегодня – НЕТ!!! И вдруг я снова увидел звезды. Она ударила меня! Хлыстом, по голове! Меня?!!! Бешенство мое становится неуправляемым, с размаху врезаюсь в стену манежа, протираю тобой пыль и камни. Кричишь, я козлю, отбрыкиваюсь, а ты…снова бьешь. Кидаюсь на пол, стучу твоей головой об пол, слышу хруст, твой ботинок впился в мои ребра, седло сдавило как капкан. Встать было тяжело, но меня вновь подбрасывает в воздух. Горю на костре боли, пожар охватил всего меня целиком и начал сжигать мою душу… Убью! Пусть это все кончится! Убью! Ветхие ремни, сдерживающие мою голову у груди, сдают от непомерного на них натяжения, да, челюсть трещит от давления железа. Но сейчас мне уже всё равно. Я очень боюсь зубной боли….
Ремень рвется, я уже не осознаю, что делаю, кажется…кричу, во все лёгкие, сердце готово разорваться, из покалеченного рта рвется кровяной дождь. Встаю на задние, ты передо мною, лежишь, глазенки твои стали огромными. Ты судорожно пытаешься отползти…не уйдешь…примериваюсь для удара, копыта бьют по воздуху…А ты молчишь, не кричишь, не заходишься в истерике. Неужели не понимаешь, что сейчас будет? Знакомый запах тормозит мое опрометчивое Я. Ты плачешь. Снова. Не могу.
Копыта взметают пыль подле тебя. Я понял, что чуть было не натворил. И поэтому плачу. Я чуть не стал убийцей. Палачом. Я чуть не потерял свою бессмертную душу. Я плачу и не стыжусь своих слёз. Ты смотришь на меня, а минутой позже теряешь сознание.
Ко мне бегут те, кто может только причинять боль, возглавляемые ЭТОЙ. Я стою. Зуб выпал сам. Рот порван, на душе – покорность, будь что будет. Главное, я не совершил ошибки. Поднимаю с песка хлыст, перекусываю его. ЭТА с размаху влепливает пощечину. Стою. Молчу, сплевываю кровью в её сторону. Остальные хватают повод, трензель доцарапывает небо. Иду…
……………………………………………………………………………………………………..
Сегодня все пошло наперекосяк. Сначала Старт упрямился и не хотел выходить из денника, пришлось надеть уздечку и только потом поставить на развязку. Не понимаю, почему нельзя выводить в недоуздке? Тренерша говорит, что можно, но не Старта, что он-де из породы буйных. Ну кто сказал такую глупость? Потом, Старт не пошел на развязку, чуть не завернул меня в проходе, причину я сама поняла довольно быстро. Рядом с нашим обычным местом чистки на лавочке сидела тренерша. А её смертельно боятся все лошади. Ну, и не только лошади, надо сказать. Такие вокальные данные пропадают. Ладно, не суть важно. Мой жеребец был какой-то …задумчивый, что ли. Дергался иногда, словно сначала засыпал, а потом резко просыпался. Они что-то сделали с ним? Прикрепляю мартингал, сегодня у нас должен получиться сбор. Мы так долго занимались и работали над этим.
С этими мыслями я залезла в седло, но, день сегодня действительно был не мой – не успела я набрать повод, как Старт просто заплясал подо мною. Я пыталась направить его, успокоить, посылая вперед лёгкими ударами ног, но всё было бесполезно. А потом к нам подлетела тренерша, я не успела её остановить – хлыст просвистел без промедления, Старт получил между ушей, и резко рванул от этой дуры. Дура, ну действительно, набитая дура! Она ещё сжимала свой огрызок и сто-то орала мне вслед, но мы неслись на манеж. Я не ожидала того, что мне устроил Старт, он словно ошалел. Ну, конечно, как ещё реагировать на эту неадекватную? Он нес меня кругами по манежу. Загребая песок. Чуть не сбивая других наездниц. Малолетки тоже немедленно начали визжать, но мне было не до них. Старт не останавливался, с каждым кругом всё набирая скорость, я собрала повод в руках, дернула на себя, но он не понял, не отреагировал совершенно. Паника охватила меня, не сознавая, что делаю, я схватилась за хлыст, начисто забыв, как только что сама осуждала тренершу. Думала, он мне поможет, но стало только хуже, после первых же двух щелчков по шее, недалеко от макушки, Старт просто впечатал меня в стену манежа. Я сильно ударилась правой рукой, и по-моему выбила её, потому что она очень неприятно хрустнула и заныла. Но на этом кошмар не закончился, я не могла кричать, перехватило горло от страха, через мгновение я уже оказалась под конем, дикая боль сломала сознание, нога стала отдельным предметом манежа, я дернулось из-под встающего Старта. Пыталась отползти, в голове стоял гул, рука не действовала, нога, ну, мне было не до неё, я уже простилась с жизнью, увидев как мой любимый конь, порвав мартингал, взмыл надо мной. Эти копыта впечатались в память, время распалось на секунды паники, боли, страха, осознания своей беспомощности, и…стыда. Как же мне было стыдно за себя. Этот стыд жёг сильнее боли. Я попрощалась с жизнью, и, не в силах вымолвить ни слова, прошептала про себя: «Прости», заливаясь слезами. Слезы боли ли это были? Да, и этого тоже, но боли сердечной….Темнота окутала мой воспаленный мозг.

День третий

Что это? Где я? О-о-о-о, всё болит. Моя спина….Пытаюсь осмотреться, зрение нечёткое, что это, стены белые, капельница…КАПЕЛЬНИЦА?!!! Я где?! Ноги в гипсе, голова…ощупываю…вроде цела, только на макушке какая-то неровность, но там не болит. А вот тело. Ой, ой, ой. Что же случилось?
Натыкаюсь взглядом на календарь – 8 декабря. Что? Сегодня у меня Кубок…должен был быть…..Последняя тренировка, когда была? Думай давай!
Всплывает картина копыт так близко, перед самым носом. Старт, ты скинул меня….я вспомнила. И страх вспомнила, я оказалась прямо под тобой, голова…всё как в тумане. Почему ты сделал это? Стартушка….
Хлыст….звонкий свист и удар….понятно…..зачем я взяла с собой хлыст?
Картина как живая стояла перед глазами, дикий, сумасшедше страшный конь, огромные копыта вспарывающие воздух над головой. Ты мог убить меня. Ты этого не сделал….почему? Голова внезапно разорвалась болью, сознание поплыло, последнее, что осталось в памяти – горящие глаза…и слёзы в них????…….
………………………………………………………………………………………………..
Стою в деннике, дрожат ноги. Стою так уже сутки, голова привязана к решетке. Не опуститься. Не кормят. Очень хочется пить. Жажда даже заставляет забыть о том «профилактическом» наказании, устроенном мне вчера конюхами. Опухла лопатка, по-моему, треснуло ребро. Долго били, много орали. Давно так не били. Но, честно говоря, это не идет ни в какое сравнение с моими ощущениями от заездки. Даже вспоминать не хочется. Но мне здесь делать нечего. ЭТА явно решила меня добить, а куда дальше? Голодный, избитый, покалеченный….живот крутит…..даже до пола не достать, вижу там сенинки, губы непроизвольно шевелятся. Рот, мой покалеченный, порванный рот, наполняется слюной. Эх, хоть клочок сена бы…и глоток воды….Как подумаешь об обеде, так сразу уходят на второй план и опухающие ноги, и синяки, ссадины, царапины, ушибы по всему телу. Единственно, по-прежнему зудит рассеченная щека, да глаз слегка заплыл. Но я уж как-то притерпелся…настолько давно боль сопровождает мое существование, что я её не всегда и замечаю. Забыл, как по-другому.
А вот сейчас накатило…..я словно вновь уткнулся маме в живот, в теплый, мягкий, пахнущий молоком. Вновь увидел покинутых друзей, как в полузабытом сне….ощутил дуновение ветра, треплющего мою жеребячью гриву. Ах, милая моя мамочка, твоя грациозная осанка чистокровной верховой, подрагивающие уши, и неизменная улыбка на устах остались моим эталоном женской красоты….Мои приятели завидовали мне, я знаю это. Ещё бы, ты как ветер пролетала мимо них, не одаривая и взглядом, а со мною была всегда….мама, мы так мало побыли вместе….Я вижу тебя иногда во снах….но ты всегда недосягаема, как и моя прошлая беспечная жизнь…
Мимо разносят сено….Не могу думать ни о чем, кроме еды…Просовываю нос через прутья, и тут же получаю болезненный удар. Ни взгляда, ни остановки, ударила и пошла мимо. Обед. Сводит желудок, мамочка, ты даже представить себе не можешь, какое жалкое существование я влачу. Разбитый, опутанный, почти сломленный…мама…
Никогда раньше не подозревал я в себе столько ненависти к живым существам. Я был выше этого, но вот кажется и порвалась эта тонкая нить благородства, сдерживающая мою злобу и страх. Сколько можно? Разве я игрушка? Я живой! Вы слышите –ЖИВОЙ! В исступлении и отчаянии я громко заржал и два раза отбил по стене. Не смейте так со мной обращаться, не смейте! Вы – не животные, вы – вы оводы! Гадкие, кровососущие паразиты…гадкие….В ярости я ещё раз ударил по бетонной стене. Хватит издеваться надо мной, хватит. Полный решимости, озлобленный и оголодавший я ждал своего часа.
-Эй, жеребенок, - за решеткой послышался надсадный кашель и дребезжащий старческий голос. Я скосил глаза, фыркая и натягивая веревку недоуздка до предела, чтобы увидеть говорившего. Мы редко разговариваем между собой. Мы, это лошади.
-Жеребенок, потише веди себя. Ты думаешь ты тут один такой строптивый? Да эти стены повидали не один десяток тебе подобных, и кто о них помнит сейчас? Только такие инвалиды как я, да пара-тройка облезлых кошек, ловивших мышей в их сене….Бунтари быстро уходят и плохо кончают…
Этот дряхлый калека, долгожитель по меркам этой конюшни, стоял в соседнем деннике и иронично смотрел на меня. Хотя…может, мне показалось… Я помнил о правилах приличия даже в таком состоянии, поэтому нашел невежливым не наклонить голову и не улыбнуться, прежде чем ответить…Моя мать могла бы гордиться мною, если бы могла видеть.
-Спасибо за заботу, но что вы предлагаете?
-Смирись…и ты всегда будешь сыт, - Мерин усмехнулся, я с недоумением мотнул головой. Дурацкий совет, абсолютно бесполезный. Неужели он сам не знает, сколь долог наш век? Или не чувствует голоса крови? Он прочитал сумятицу в моих глазах, и сам ответил.
-Ты похож на меня в молодости, ещё сильный и полный благородства, помнящий мир и детство, не забывший о правилах уважения. Ты будешь сломлен. Я знаю. Потому что был сломлен я. Наш век здесь короток. А жизнь…ты и сам прекрасно понимаешь, насколько она прекрасна…жизнь. Я не хочу умирать, хотя мои ноги наполняют огнем мою кровь, копыта будто расплавлены и каждый шаг словно пытка. Но..я люблю жизнь. Я хочу жить, понимаешь!!!!
Я потупился, из глаз потекли слезы: «Понимаю», еле слышно выдавил я: «Понимаю».
Я тоже, тоже безумно люблю жизнь…Но, что же теперь остается? Покорность? Медленная смерть.
Старик медленно подошел ко мне: «У чистокровок всегда вспыльчивый нрав, но...всегда золотое сердце». Он протянул мне клочок сена, просунув нос сквозь прутья решетки, я потянулся изо всех сил и смог ухватить тонкие кончики трав. Еда! Хоть что-то.
-Спасибо
-Не за что. Ты – умный мальчуган, и сможешь понять меня.
Смогу ли? Я не был так в этом уверен. Пятый год мучений…бесчетное количество боли, ночные кошмары, и запах летней травы. Драгоценные мгновения свободы и вновь кабала. Я устал. Да, там на манеже меня остановило сердце, но сейчас…не думаю, что я бы промахнулся. Я устал. Пускай молод. Неважно, что влюблен в жизнь. То, что я влачу сейчас, жалкое подобие существования, не то что жизни. Зачем ТАКАЯ жизнь? И в то же время, невозможно представить добровольную смерть. Хотя, сейчас в глубине души я чувствую ту тоненькую нить желания жить, натянутую до предела, осталось совсем чуть-чуть. Маленькое усилие и она порвется.
В отсыревшем воздухе конюшни слышались короткие всхрапы постояльцев, до чего же нас довели? Подобно мясоедам озлобленно косимся друг на друга, не в состоянии выразить сочувствие. Даже общаться нормально между собой не можем.
-Горячая молодость, - прошамкал мерин, словно услышав мои крамольные мысли, - если не сможешь сейчас, то не найдешь силы и потом.
Я промолчал, невольно скорчив гримасу. Не смогу – тут он прав.
За стеной разразилась отчаянно-злобная перепалка, двое жеребцов, Гранит и Мельбрун пытались привлечь внимание новенькой кобылки и попутно вновь делили сено. Уши непроизвольно подернулись назад, я помнил свой единственный случай общения с этими неуравновешенными призовыми. Довольно плачевный случай.
Да что же это такое? Разве нет в воспоминаниях чего-то более приятного и светлого? Один пропитанный пылью и мокрым опилом угар отчуждения и одиночества.
Я осторожно выпрямил ноги, что-то щелкнуло в области грудной клетки и потянулась струйка теплой боли. Да, теперь я знаю безумное количество оттенков этого состояния.
Такое покалывание и онемение свидетельствовало только об одном – за треснутое ребро мне кто-то очень дорого заплатит. И я знал, кто.
Обуреваемый неизведанным чувством злорадства, запутавшийся в мыслях и желаниях, я уронил голову, ставшую неожиданно-тяжелой и погрузился в состояние полу-беспамятства.
…………………………………………………………………………………………
Апатичное перещелкивание каналов телевизионных передач, рука на пульте, во рту – невообразимая смесь лекарств и разварившейся каши. Периодически плывет зрение.
Весь день словно наблюдаю за собой со стороны – послушное поедание таблеток, наставления врачей, расплывшаяся медсестра в невообразимо узком халатике, поправляющая подушку, и родители.
Я отложила пульт. Разговор с матерью плавно перерос в ссору, после её заявления о том, что мне сменят лошадь. Как иногда тяжело бывает достучаться до сознания близких тебе людей. И зачем судьба преподнесла мне в матери бывшую спортсменку? Когда у человека сформировался собственный взгляд на вещи, с ним очень сложно бывает говорить и уж тем более что-то обсуждать. А тут – кандидат в мастера спорта по выездке. О-ох.
Ну, скинул, да – неперспективный, да – нервный, но, в конце концов – он мой. Ещё несколько лет назад я заприметила очаровательно-гнедого жеребчика на нашей конюшне. Я помню его жеребенком, помню, как уговаривала тренера не кастрировать лопоухое чудо. Я помню разное, но везде и всегда в моей жизни присутствовал Старт. Или просто лошади. Пока не появился Он.
Тоненькая зубочистка, зажатая в зубах, сломалась пополам, когда я в исступлении стискивала телефонную трубку, доказывая тренерше, что смогу продолжать тренировки. И что конь, закрепленный за мной, никому не должен быть отдан в работу. Мать раздраженно кусала губы, холодно смотря на свое непослушное чадо.
Я убрала ненужный пульт в сторону. Все-таки день прошел не зря. Отстоять позиции, решить кучу проблем, сохранить мечту – неплохо для 16-летнего подростка? Меня выпишут через неделю на домашнее лечение, спасибо маме, она, конечно, недовольна моим поведением, но иногда бывает полезной. Выпишут, и сразу к Старту. К черту всё. В памяти раз за разом всплывает последний эпизод перед потерей сознания. Никому не признаюсь, но мне безумно необходимо придти к нему и снова заглянуть в карие глаза. Что я там увижу? Не знаю. Но надеюсь. На что-то. Тихо и отчаянно надеюсь…