Скудельный ястреб

«Вчера днем были в «Зелёной звезде». Немного людей, никакой музыки, г-н Лобовский (тапер, прим. ред.) болел. За дальними столами сидели Бурлюк, Асеев, Катаев, Багрицкий с Катинькой и Ч.. Ч. декламировал свой перевод из Лонгфелло. Потом пришли Брики, Ося привел подозрительного бородатого типа в лохмотьях и все подумали, что это какой-то нищий, но Ося с Лиличкой его представили длинным восточным именем, похожим на те, что в «Арабских ночах», напоили чаем и заставили читать.
Тот прочел «Скудельного ястреба». Голос был тихий, но выразительный. Когда закончил декламацию, его позвали с улицы, тогда этот человек, без каких-либо объяснений,  вышел, как будто ненадолго. Катаев потом критиковал  стихи, сказав, что как-то уж все слишком надуманно, с поверхностным расчетом на испуг  слушателя, а на деле вышла сказочная архаика про «глиняную тетерю», да и размер – «в угоду Господу Блоку», а идеи особой нет. Багрицкому же, как мне показалось, понравилось.
Он так и не возвратился к нам, Лиля ходила его смотреть и все зря, впрочем, на улице свистели свистки, пару раз донесся выстрел, вечером было много чекистов и они кого-то ловили по подозрению в контрреволюции и калединщине.  Наверное, нашего знакомого увезли на Лубянку. Я почему-то озадачен его судьбой, нужно спросить Аграновича. Хотел бы услышать что-то еще. На память остались два листка тонкой папиросной бумаги, исписанных беспорядочным почерком, это и есть то самое стихотворение, показать Гелию». 
(Из дневника режиссера МХАТ Л. С. Шнипфельда, 1920 год)

Когда новый день взъяснет,
но я уже буду не с ним,
Поднимется в небо ястреб
над Маср эль-Шейх-Ибрахим.

И ты по мурашкам на коже
узнаешь
сейчас же
 о том,
Что я на каменном ложе
Зияю
открытым ртом.

Слепя инструмента блеском,
придет парасхитник мой
и нёбную занавеску
щипцами вырвет долой.
В морарь специального таза   
рукою того, кто жив,
исторгнуты будут два глаза
умершего Хазраджи.
На место умолкшего сердца
придет алебастровый  зам,
А полости, quarto и terzo,
заполнит вязкий бальзам.
Цветной и скудельный ястреб
украсит высокий лоб.

Подняв не сколоченный наспех,
а антропоморфный  гроб,
Меня понесут люди
в седой наббатейский храм.
Знай, в каждом отдельном сосуде
лежит сообразное, - там.
А дальше - возьми пергамент,
и в доме, где древний порт,
Укрой себя в жаркой яме,
среди солей и реторт.
Путем долгой работы
С набором нужных веществ -
Постигнешь мир клюворотых
Могущественных существ.

Настанет кому охота 
Ворваться в храмный альков,
найдут лекифов пустоты,
Измятых пелен льняноты,
и триста аршин бинтов.
И, бросив лампы и крючья,
неверье преодолев,
А веру сквозь рты озвучив
истошной буквой «алеф»,
Сквозь темень, туда, где неясный
бьет луч в оскверненный склеп,
Помчат,
а скудельный ястреб
отправится
им
вслед.