От Сирии до Сирии

Три девушки стояли у черты. Марфа

Время и деньги - главные ресурсы в жизни.
                Тают быстро.
                А идеи остаются.


(продолжение)

Итак. Старославянское слово "хованка" - секрет, что-то потайное, спрятанное от глаз в хранилище. Что-то не обязательно материальное, хотя с сербского - хов - ценные бумаги. Прятать можно и духовное знание, не овеществленной в виде символов на носителе реального мира.

Излюбленное народными сказаниями построение реальности на "трех китах".

О чём собственно было начало? Опера русского композитора Модеста Мусоргского "Хованщина".

Существовало когда-то такое старинное сказание повествующее о трех девицах во времена Владимирской Руси, которые пожелали быть выданными замуж за Киевского князя. Как оберег и дар, каждая носила исключительно ею лично избранный пояс. И этот малозначительный  казалось бы предмет одеяния, предопределил судьбу каждой из девушек-претенденток на престол Киева.

Внимательнее к мелочам. По мнению футурологов нас ждет новая волна цивилизации, где сырьем будет информация и художественное воображение. Опера "Хованщина" -  еще одно подтверждение, что скоро придет новая музыкальная цивилизация.

Самый яркий женский образ в повествовании Мусоргского  - Марфа - раскольница.

Девушка, исповедующая старую православную (праведную) веру, к моменту действа практически запрещённую на территории Московии. Постановщики оперы всегда избирают на данную роль очень красивых девушек, с сильными грудными голосами  широкого диапозона. Что оправдано. Ибо Марфа - исключительно выразительная личность в театральном действе "Хованщины", привлекающая характерностью, многогранностью, глубокой народностью собственного восприятия жизни.

Защита и опора девы Марфы - иегумен Дисофей. Её духовное начало. Причём Дисофей, как практически все мужские роли включенные в сюжет оперы, имел реального прототипа, почитаемого старообрядцами в то время священноиноком. По свидетельствам жития обладал великим даром видеть божественный свет.

Этот человек самостоятельно избрал Марфу в духовные ученицы, всячески способствовал поддержанию в девушке главных христианских  благодетелей: веры, надежды, любви и софии (мудрости). При всё при том, именно духовник не давал Марфе отступиться от своей любви к князю Андрею Хованскому,  отвергшему былую возлюбленную ради любви к новой пасси - Эмме, убеждая:

- Терпи, голубушка, люби, как ты любила, и вся пройденная прейдет.

- Терпи, голубушка, люби, как ты любила, и славы венцом покроется имя твое. Прости.

Досифей стремился удержать через чистую и преданную любовь русскую знать от предательства родных интересов, через пренебрежение к корням, через преклонение пред иноземным, через тело другой девушки, которую как прекрасно понимал Досифей использует в корыстных интересах его духовный противник, пытаясь насадить лютеранство среди шатких умом русских.

Мар-фа. Мара. Мроя. Это от исконно славянского звучания.

Именно в уста обреченной в итоге исторических течений на одиночество старообрядки Мусоргсий вложил одну из самых своих любимых картин оперы  - "Любовное отпевание Марфы". Сцена  о Любви - так и не случившейся в жизни, как взаимное светлое человеческое чувство.

Имя Марфа вторым крылом почерпнуто из Евангелистических историй, как имя одной из жен-мироносиц, причем не самой любимой и тогда, в начале христианского подвига, её Учителем.

Удивительными глазами посмотрела на судьбу Марфы когда-то Марина Цветаева, на судьбу вечно вторых, без которых первые просто немыслимы.

       Проще, проще, проще, проще
       За Учителем ходить,
       Проще, проще, проще, проще
       В очеса его глядеть -
      
       В те озера голубые...
       Трудно Марфой быть, Марией -
       Просто...
      
       И покамест............
       Услаждается сестра -
       Подходит..............
       - Равви! полдничать пора!
      
       Что плоды ему земные?
       Горько Марфой быть, Марией -
       Сладко...
      
       Вечен - из-под белой арки
       Вздох, ожегший как ремнем:
       Марфа! Марфа! Марфа! Марфа!
       Не пекися о земном!
       ==========
      
       Стыдно Марфой быть, Марией -
       Славно...
       ==========
      
       Бренно Марфой быть, Марией -
       Вечно...
       ==========
      
       ... Все-то мыла и варила...
       Грязно - Марфой быть, Марией -
       Чисто...

Тем не менее, произведение Мусоргского не было бы русским, останься Марфа в том отведенном ей христианском  прообразе сестры Марии и воскрешённого Лазаря.

В "Хованщине" Марфа наделена не только со-Вестью. Но и со-Знанием. Причем к её пророчествам совершенно серьезно относятся все сталкивавшиеся с девушкой люди. И духовник Дисофей, и бывший жених Хованский, и возлюбленный царевны Софьи князь Голицын.

Отдадим должное гению Модеста Мусоргского, который не запер светлый ум Марфы в столь любимые мастерами-провидцами потусторонние сны, приходящие из мира Нави. Нет, и ещё раз нет. Марфа получает свои сведения о будущем в совершенно сознательном состоянии. Как жрица, как волхв, как:

- Колдовкой обзову тебя, а стрельцы чернокнижницей добавят; на костре сгоришь ты всенародно, - в бессильной ярости вернуть Эмму, кидает обвинения Марфе Андрей Хованский.

Зачем же барчуку понадобилось принародное унижение и истязание девушки? От страха. Он элементарно боится связываться с чем-то, что стоит за обычной староверкой.

Зримо Марфа соединяет в себе два начала Руси: ту, дохристианскую с её ведическим знанием , и новую, но тоже как ни парадоксально насильно ломаемую через колено, уходящую - христианскую "раскольническую" с её вестью.

И гнали вы пророков вам посылаемых... И побывали их камнями... за то, что не могли вам солгать, не умели лебезить, не ховали правду пред стархом быть убитыми и опороченными. Заметим, что как истинный проводник знаний девушка ни разу  не покривила душой. Даже предсказывая князю Голицину грозные грядущие события его опалы, а не "трона Московии", Марфа не схитрила. Разумеется, как вещунья, девушка понимала: гнев негласного властелина Москвы на её нелицеприятные предвестия  - неизбежен. Но ничего не могла поделать с гласом, идущим изнутри. Не смела перечть правде голоса.

А Князь действительно не преминёт приказать умертвить гадалку, дабы скрыть вопрос, на который ему требовался от Высших сил  ответ.

Мало одного со-знания. Марфа-раскольница обладает другим бесценным даром: со-вестью. Совесть, как гарантия, не искажения слога. Правда - какой  бы горькой для слышащих она  не оказалась.

- Волхвы не боятся могучих владык! Правдив и свободен их вещий  язык и с волей Господнею дружен! (Пушкин)

Господнею! Что-то на это скажут позиционирующие слова - Бог и Господь? Пушки ошибся? Просто так лучше для рифмы - чем с волей божественной дружен. М. Юзефович, врач, лечивший поэта свидетельствовал: "Стихи Пушкину грезились во сне так, что он ночью вскакивал с постели и записывал их впотьмах". Вот впотьмах и записал дословно: Правдив и свободен их вещий  язык и с волей Господнею дружен!

Обратимся вновь к девушке-предрекательнице. Марфа, как и собратья по рангу,  собственного ею очевидно неоднократно зримого   будущего не пугается. Безропотно, да и  кому роптать, раскольница внутренне, возможно, с рождения готова принять любой удел дарованный Богом.

- Словно свечи божие,
Мы с ним скоро затеплимся.
Окрест братья во пламени,
А в дыму и в огне души носятся!

Слушая свою ученицу,  игумен, тем не менее,  останавливает всякий раз подобные проевестия:

- Гореть . Страшное дело!. Не время, Не время, голубка.

Обладающий собственным даром видеть Божий Свет - знает ли Досифей, что "раскольники" обречены, что им не вернуть утраченную на Руси веру, что его последователи пойдут за ним не в восстановленные храмы и соборы, а в скиты, в отшельники, в огонь. Мужественные люди сгорят ради веры. Веры его, веры Марфы, веры Аваакума и иже с ними.

К тому ли дню призывает старовер свою духовную дочь, убеждая любить князя Андрея Хованского, который в свою очередь не станет в итоге противостояния Досифея умыслу немецкого пастора, ни мужем, ни возлюбленным немки  Эммы, а взойдет на костер вместе со скитом Марфы.

"Звуки труб раздаются еще ближе. Костер все более и более разгорается.

Досифей и ЧЕРНОРЯЖЦЫ
Господа правды исповемы ничто же лишит нас!

МАРФА
Вспомни, помяни светлый миг!

АНДРЕЙ ХОВАНСКИЙ
О Эмма, Эмма!

ДОСИФЕЙ и ЧЕРНОРЯЖЦЫ
Аминь!

Черноряжцы погибают в пламени. К скиту подходят трубачи, а за ними "потешная" рота: они отступают в ужасе при виде костра.

Конец."

Над вымыслом слезами обольюсь...

продолжение следует

Шостакович, трепетно относившийся к тексту Мусоргского, не посмевший дописать от себя ни одной ноты, в заключительной сцене оперы самосожжения староверов, использует музыку из вступления «Рассвет на Москве-реке».

Представляется, что атмосфера восхода солнца никоем образом не состыковывается с трагичнейшей по накалу страстей сценой коллективного самоубийства. Как бы не исхитрялись режиссёры-постановщики, существует финал «Хованщины», написанный Игорем Стравинским. Почему бы не обратиться к этой музыке? Понятно, что Стравинстий — это не Мусоргский, и музыка отличается, но слушаем же мы Реквием Моцарта, дописанный Францем Зюсмайром. Было бы странно, если бы вместо того, чтобы дописать это произведение до логического конца в меру своих сил, он бы ещё раз просто повторил в финале Лакримозу.

«Меня интересует прошлое в настоящем», — написал Мусоргский в письме Стасову во время работы над оперой. Нас тоже интересует прошлое в настоящем.
В«Хованщине» происходит открытая борьба за власть, очень хитрое и коварное взаимодействие и противостояние трёх сил:

военной, расколовшейся на два лагеря — восставших стрельцов, возглавляемых князем Хованским и правительственные войска (царских стольников),

государственной власти, вырываемой друг у друга из рук двумя кланами (Милославских и Нарышкиных), родственников матерей маленьких царевичей Петра и Ивана,

и церковной — с третьей стороны.

Именно в этот момент происходит прямое противостояние в Москве реформированной патриархом Никоном церкви и собравшихся в Москве «активистов» гонимой старой веры, почувствовавших слабость правительства и поддерживаемых князем Хованским. И во всём этом хаосе, народ, верящий то одним, то другим, надеющийся то на одного, то на другого, оказывающийся по разные стороны баррикад, но толком не понимающий механизмов происходящего.
Ни до, ни после Мусоргского почти ни один композитор не брался за работу над таким сложным в событийном плане историческим полотном в жанре оперы.



фото: Энциклопедия Пермский Край (интернет)