Вервольф

Мой праотец – охотник! Видит Бог,
он шел по следу – и ревел вервольф!
О, древний край! О, до костей продрог!
Насилует в крови твою любовь

солдатская орава, что поет
и славит! славит! славит! Славит смерть!
Мой праотец ломал руками лед –
и поджигал, взрывая, волчью клеть.

Решеток золотых волшебный свет
и свастики неровных мертвых тел.
Страны чужой лихой кровавый бред.
О, тыщу лет гремит один расстрел!

Мой праотец не то чтобы ответ
искал – и не Грааль и не Копье.
Мечтал порой о славе кинолент,
но громко раскричалось воронье –

и вот он – воин в винницких лесах.
Идет по следу кровного врага.
(И не дрожит ружье в его руках –
в моих порой гуляет и строка!)

И не судьба поймать его в ночи
и не судьба его заметить днем.
(И черный офицер во тьме кричит
под проливным оскаленным огнем).

Но скоро предадут его друзья –
и лучший друг уже готовит нож
и метит в спину! (А его семья
спустя эпохи снова слышит ложь).

Загнать на крышу и палить во тьму…
О, сколько раз она его спасла?
Сейчас железо разорвет ему
стальную грудь. И пулям нет числа.

Предатели, война и черный год –
последнее, что искрами в зрачках.
И пусть мундир украсит снова гот,
отлив свою победу на значках.

. . . . . . . . .

Поет пространство – будет черный год!
К стене поставят пленницу-любовь.
Эпоха перемажет кровью рот.
И вновь грядет чудовищный вервольф.