Две тысячи шестнадцать

Снежинка пала на ресницы,
Легла белесой бахромой,
Она мне вовсе, уж, не снится,
Снег вдруг вскружился предо мной.

Струятся запахи мороза,
Слегка, как будто, обожгло,
Наполнив мыслью, чудо-грезы…
Вот миг, еще, и все ушло.

И мчусь я с горки неумело,
Куда тягаться с детворой?
Встряхнусь, рутина надоела,
Мне первой быть? Или второй?

Взахлеб, навстречу вновь несется,
В потоке вихря, кутерьма,
Она – то тихо отзовется,
То вдруг закружит не одна.

Я в этом вихре оживаю,
Как будто в детство я лечу,
В строку я заново вплетаю -
Весь мир и все, что я хочу:

Любовь, надежды, ощущенья,
Тепло и радости души,
И чувств глубоких оголенье,
Вдруг затерявшихся в глуши.

Мне невдомек, а впрочем, что же?
Приближен час, отсчет иной,
И снег кружит, взвихряясь строже,
Врываясь лентой кружевной.

И я иду, отмерив время,
Что было до… уж, не взыщу,
Вставляя ногу, словно в стремя,
Поводья с рук не отпущу.

Вот шаг, другой, как бег на гору,
Границы росчерк на года,
А год иной вступает в пору,
Двенадцать… полночь… борозда…

За ней, оставив все былое,
Вступаем в новый, жизни, миг,
В две тысячи шестнадцать… снова
Нам Новый год покажет лик.

С добром? Ну, что же? Принимаю,
Не отмахнуться от него,
Ладонь к груди я прижимаю,
Ах, мне бы надобно всего.

Надеясь, мучаясь, тревожась,
Где радость кружится с лихвой,
Нам в Новый год распишет вхожесть,
Кто одарил нас всех судьбой.

Вступая в новый пик, надежды -
Не отступают, а зовут,
И пусть кричат плуты-невежды:
«Неведом путь и берег крут!».

Прозреем, не впервой, осмыслив
Все те, что пройдены, пути,
Годами-нитью перчислив,
Отмерив до… чтоб в даль идти.