Князь Владимир - креститель Руси Глава V

     Крещение Руси



Русь меняла образ жизни,
Вдруг что было, всё не так.
А с приходом Анны, мысли
Подавали новый знак.

Но, произошло несчастье,
Князь Владимир вдруг ослеп.
Как-то разом, в одночасье
Стал беспомощен, нелеп.

Анна первая смекнула:
- «Это Господа намёк.
Вера в идолов уснула,
Он в свою тебя зовёт.

Срочно требует креститься,
Позабыть, как жили встарь.
И к народу обратиться,
Что живёт он, как «дикарь».

И Владимир дал согласье,
Он к крещению  готов:
- «Я прошу моё несчастье
Не судить, не тратить слов».

Патриарх назначил время,
Когда следует крестить.
А для этого творенья
Место выбрал освятить.

Где апостол Первозванный
Грекам проповедь читал,
Был построен храм желанный,
Базелик – он им и стал.

Иордан водой залили,
Ванну с мрамора – купель.
Хор псалмы все повторили,
Как на Пасху. Был апрель.

Хрисоверг стал князю крёстный.
Гости в храме собрались.
Все нарядны, вид был пёстрый,
Как на праздник. Дождались!

В белоснежную рубаху
Был одет Владимир-князь.
И пошёл он, как на плаху,
Отрубать с той верой связь.

Настоятель – старший клирик
Вещь крестильную подал.
Свечи, словно панегирик,
Восхваляли ритуал.

Он Владимира к купели
Не спеша затем подвёл.
Как младенца к колыбели
Очень ласково завёл.

Стоя там, всего не зная,
Стал Владимир вспоминать,
Как он многого желая,
Смыслом жизни взял кровать.

И как будто издалёка,
Ему клирик говорил:
- «Сын мой! Жизнь была жестока
И жестокость ты дарил.

Но Господь наш милосердный.
Ты покайся, он простит.
Пусть очистит дух твой смертный.
Иордан Христа хранит.

Пусть молитва правит душу.
Тьфу, нечистая и сгинь.
Бог с тобой в жару и стужу!
Слава Господу! Аминь!»

Окунул в купель он трижды
И чело перекрестил.
Крест надел: «Носи до тризны.
Бог грехи твои простил».

Крыжмой вытер всё до капли.
- «В этой ткани весь твой грех.
Чтоб не наступить на грабли,
Ты храни, как след утех.

Нарекаю! Ты Василий!
Так теперь тебя зовут.
Имя есть, когда крестили.
Если нет, крещенья ждут».

На хорах псалмы запели,
Грянул дружно Благовест.
С крестов голуби взлетели,
Словно дух святой воскрес.

И Владимир, как проснулся,
Пелена упала с глаз.
Огляделся, улыбнулся …
Обнял Анну в первый раз.

Ощутив порыв душевный,
Узрев Божью благодать,
Предложил, кто ему верный,
Жизнь свою Христу воздать.

Согласилась вся дружина
И бояре, кто был с ним.
Как могучая пружина
Сжалась, с выбором одним.

И пришла пора венчания.
Анна, как сошла с небес.
Нежной туники сияние
Ослепило всех окрест.

Всё торжественно и чинно,
Снова храм людьми забит.
Патриарх чуть-чуть картинно
Призывал не знать обид.

После бракосочетания
Мир узнал, что гнев остыл.
А Владимир в назидание
О язычестве забыл.

Цесарь – новый титул дали,
Вот такой пошёл замес …
Греки часто называли
Наш могучий василевс.

Позже а ход пошли монеты
Византийских образцов.
А на аверсе портреты,
Он и ряд других отцов.

А пока он согласился
Херсонес вновь передать.
Вроде выкуп, что женился,
Анна больше может дать.

Да и братья не хотели,
Чтобы рус в Тавриде жил.
Воевать так не умели,
Вот им князя и удружил.

Так что мир восстановили,
Византию надо знать …
Вот тогда постановили,
Никогда не воевать.

Но внакладе не остался,
Херсонес подчистил весь.
Без казны сей град остался,
Драгоценностей не счесть.

Скарб, имущество, одежды
Всё с собой Владимир взял.
Населению дал надежду
Думать – дар о них принял.

Утварь всякую, иконы
В Киев из церквей увёз.
Не чинила власть препоны,
Но не обошлось без слёз.

Взял иерея Анастаса,
Херсонес помог он взять.
Хоть и грек, дождался часа
Веру в Киеве менять.

Все несметные богатства
Так упрочили престиж,
Что забыли про мытарства,
Про рабыню-мать идиш.

Брак его с царевной Анной
И победный выход в Крым
Всю политику гуманной
Сделал, шаг же правовым.

Шли обратную дорогу
Через Крым, Тамань, Азов.
С песнопением, взором к Богу,
Шли дорогами отцов.

Впереди несли хоругви –
Грандиозный Крестный ход.
Шли с крестом бояре, слуги …
Православия восход.

По прибытии в столицу,
Князь собрал своих всех жён.
Как положено, в светлицу …
Ольгой дом сооружён.

Анна здесь же с князем вместе,
Недовольства, злости нет.
Как жене, «вчера» невесте,
Право было дать совет.

Первой он спросил Рогнеду:
- «Что? Считаешь виноват?
Зря затеял я беседу?
Нет у нас пути назад.

Я любил тебя безумно,
Дети это подтвердят.
Но сейчас держать – бездумно,
Ты вольна с чела до пят.

И Рогнеда не смолчала:
- «Я вдова теперь иль как?
- «Не вдова, … начни с начала,
Замуж выйди, … как-то так.

Мужиков приличных много,
Знатных, … я могу помочь.
Не суди меня так строго,
Чем я жил, сплошная ночь».

- «Не-е-ет …» - ответила Рогнеда:
- «Я княгиня! И никак!
Знай! От ныне и до века
Ей останусь. Только так.

Я ничьей рабой не буду,
У меня есть сыновья.
Если хочешь, я забуду,
Что у нас была семья.

Ты сподобился креститься?
Я Христа невестой стать …
К православным обратиться,
Что монахине под стать.

Анна мужа поддержала:
- «Бог ему простил грехи.
Вера многих выручала
И спасала от тоски».

А Владимир снова к жёнам:
- «Не Рогнеде, а для всех …
Не могу быть многожённым,
Для меня смертельный грех.

С Анной венчаны мы в церкви,
Целовал при этом крест.
Боги прежние померкли
Здесь в душе, да и окрест.

С миром всех вас отпускаю,
Мир прекрасен, счастье есть.
Сыновей я оставляю,
Каждый будет княжить здесь».

- «Без детей я не уеду». –
Так ответили Адель:
- «Что скажу там их же деду?
Папа-Эккард не злодей».

То же самое Олава:
- «Вышеслав со мной уйдёт.
Конунг будет, роду слава,
Хоко Сигурссон поймёт».

Юлия даже покраснела:
- «И мне надо говорить?»
Князь ей нежно: «Твоё дело.
С Святославом будешь жить.

Сирота ты, это знаю.
Русь! Не Греция твой дом.
Сыну я добра желаю,
Вот те крест, клянусь Христом».

В Десятинной церкви позже,
Где княгиня Ольга спит,
Он крестил, отнёсся строже,
Сыновей всех, как элит.

Так что внуки на могиле
Своей бабушки – клялись.
Верным быть небесной силе,
Чтоб друг с другом не дрались.

А предложила так Анна
Воплотить крещенье в жизнь.
Память Ольги, как ни странно,
Смогла это сослужить.

- «А теперь» – сказала Анна:
- «Пора капище ломать.
Кроме вещего обмана
Есть что помнить, вспоминать?

В нашей жизни с ними тесно.
Время вышло людям врать.
Уничтожить это место
И всех идолов убрать».

- «Я согласен» - улыбнувшись
Анну князь слегка обнял:
- «Люди наши, как очнувшись,
Согласились культ менять.

Невозможно христианство
Вместе с идолом внедрять.
Их законы – это рабство,
Нам здесь нечего терять».

Подошёл к чете Добрыня:
- «Так, … о чём мы речь ведём?
Вы у нас, гляжу, отныне
Всё решаете вдвоём?»

- «А что здесь, скажи, плохого?
Ты никак приревновал?»
Анна прыснула: «Такого
Даже брат мой не знавал».

Но Добрыня не смутился:
- «Идолов пора крушить.
Культ Перуна покосился, …
Кто-то должен разрешить?»

Тут Владимир рассмеялся:
- «Мы о том и речь ведём.
Ишь, за этим и примчался,
Чтоб сказать, зачем вдвоём?»

Вот теперь смеялись трое,
А Добрыня аж до слёз.
- «Ваше дело молодое …» -
Говорил уже всерьёз.

- «Я прошу тебя, Добрыня,
Воевод к Днепру собрать.
Пусть народ, а он твердыня
И решает, как ломать».

- И когда это случится?»
- «Завтра, а чего тянуть.
Христианство к нам стучится,
Нам Христа не обмануть».

Утром около капища
Были сотни горожан.
Идол вылупил глазища
И смотрел на прихожан.

Появились князь с княгиней,
Воеводы были здесь.
И воскликнул он: «Отныне!
Днепр очищен будет весь.

Начинайте избавляться
От бревенчатых богов.
И не вздумайте бояться,
Бойтесь истинных врагов».

И пошли крушить ребята,
А иные просто жечь.
Словно били супостата,
Обнажая острый меч.

Разнесли капище в щепки,
Но стоял ещё Перун.
Этот идол самый крепкий,
Был на капище ведун.

К сожалению, были люди,
На кого он сеял страх.
Что Перун за всё осудит
Превратит всех просто в прах.

Но нашлась-таки управа,
На бедовых мир стоит.
Перуна свалить – забава,
В результате идол сбит.

Привязав за хвост кобылы,
Чтобы руки не марать,
В Днепр тащили, что есть силы,
Там и сгинул всем под стать.

Как волна прошла по весям,
Истуканов всюду жгли.
Словно куклы малым детям,
Надоели, как могли.

Всё готовилось к крещенью,
Прибыл сам митрополит.
Христианства воплощению
Всё как раз благоволит.

Князь Владимир самолично
Людям суть всю объяснял.
На своём примере личном
Роль Иисуса заострял.

- «Да, я грешник был когда-то». -
Людям честно говорил:
- «Бог крестил, простил, как брата,
Этим чудо сотворил.

Православие бесспорно
Наш народ объединит.
А крещенье благотворно
От дурного оградит».

И народ ему поверил,
И народ за ним пошёл.
Он судьбу ему доверил,
С ней он жизнь свою прошёл.

Утром на реку Почайна,
Что впадает прямо в Днепр,
Люди шли и не случайно,
Никаких сюрпризов нет.

Там сплошное мелководье
Глубина почти по грудь.
Для купания раздолье,
Просто негде утонуть.

Август месяц самый нежный,
Той жары июньской нет.
Запах яблок неизбежный
И таинственный рассвет.

Подошёл Владимир с Анной
И крещенье началось.
Ситуацией желанной
Словно что оборвалось.

И священники с Царьграда,
Каждый, кто к ним подходил,
Освящали … и отрада
Словно придавала сил.

А людей всё прибывало
И не только киевлян.
Меньше даже днём не стало,
Были люди от древлян.

Каждый в белом одеянии,
Кто-то даже шёл нагим.
Нет стыда, есть понимание –
Мир становится другим.

Кто-то шёл, хоть был калекой,
Кто с младенцем на руках.
Но никто с услугой некой,
Все с улыбкой на устах.

Русь рождалась православной!
Этот август не забыт.
Цель её была державной,
Путь в неведомость открыт.

Князь опять призвал Добрыню:
- «Забирай с собой весь клир,
Анну можешь, как богиню,
И на Север, строить мир.

Михаил с тобой поедет,
Как-никак митрополит.
Киевлян крестил, умеет.
Хоть болгарин – именит.

Новгород – это основа.
Их язычество сильно.
Здесь нужна вся сила слова,
Там Перун живёт давно.

В то же время кто перечил?
Волхов их божков принял.
Идолом топили печи,
Кто хоть раз кого унял?»

- «Хорошо! Там разберёмся».
- «Дальше Полоцк, только он».
- «И Рогнедой мы займёмся,
Будет с нами, как закон».

- «Там народу передайте,
Князь их будет Изяслав.
Православный, … объясняйте,
Что терпимый, много прав»

Почесал Добрыня шею:
- «А Смоленск ты не забыл?»
- «Помню Псков, Ростов имею,
Земли древлян, где я был».

И Добрынюшка с дружиной
Вышел с целью Русь крестить.
Понимал, что Русь единой
Только с Верой может быть.

Путь конечно, как решили,
Прямо в Новгород лежал.
Мало верил, что крушили
Истуканов там, не ждал.

Он в сомнениях не ошибся,
Вольный город цену знал.
И традиции накрыться
Город просто так не дал.

Появились христиане, …
Но не то, что думал князь.
Не решились северяне
Всё ломать, и не бранясь.

А когда они узнали,
Что Добрыня к ним идёт. …
Вече срочное собрали
И решили:  «Не пройдёт!»

Угоняй был заводилой,
Воевода здешних мест:
- «Не дадим поганить силой
Перуна! Не нужен крест!

Новгородцы без традиций?
Лучше лечь и помереть!
Обойдёмся без амбиций,
Их Иисус, почти медведь».

Тогда тысятский Путята
Взял ростовцев, душ пятьсот.
Переплыв реку, ребята
Угоняйку взяли влёт.

Утром всё решилось быстро,
Здесь Добрыня преуспел.
На мосту сказал со смыслом:
- «Всех сожгу, кто не успел.

Не успел ещё креститься.
Мужиков велю казнить.
Кто надумает молиться,
Тем могу и всё простить».

Так и стала православной
Новгородская земля.
Перед всеми богоравной,
Как российская семья.

Полоцк встретил благосклонно,
Были трения и здесь.
Но Рогнеда неуклонно
Отклоняла лесть и спесь.

- «Вот он князь ваш» - говорила:
- «Православный Изяслав.
Дед его Рогволд был сила,
Внук докажет, что не слаб».

Умер Михаил внезапно
Первый свой митрополит.
Русь крестивший поэтапно,
Этим стал он знаменит.

Года три ходил Добрыня
По различным городам.
Кое-где была гордыня,
Но нигде побоищ, драм.

Это было лишь начало,
Впереди тернистый путь.
Что совсем не означало –
Есть возможность и свернуть.