Что-то не так...

 
 
 
   Похоронив женщину, не сделавшую никогда  никому добра, я  направилась к  воротам  кладбища. Эта женщина была мне никем. Но очень много лет её жизнь шла  где-то неподалёку от моей, изредка, неприязненно и  несчастливо, её касаясь. Никто не заметил, что она умерла. Как, впрочем,  почти никто  не замечал  существования  одинокой и нелюдимой пожилой старой девы. А когда вдруг выяснилось, что  умерла, оказалось, некому её проводить в последний путь....
   Служебная легковушка  из крематория  прибыла вовремя. Виктрыч, гравировальщик, вынул из багажника урну, отнёс  в нужный сектор, прислонил к стене лестницу,  поставил  в нишу вычурный сосуд с пеплом, потеснив почти  такой же, квартирующий тут уже лет десять.  Закрыл  плитой, на которой  ещё не высекли фамилию падчерицы, и значилась только фамилия   мачехи.
   На ящиках у ворот сидели пенсионерки с цветами на продажу, искусственными и не первой свежести свежими.  В ведре с водой скоропостижно вяла  сирень: запах  безадресной нежности беспомощно таял. Между сиренью и урной  примостился пыльный бомж: на асфальте - потерявшая форму и цвет кепка, в  рваных морщинах того, что было подкладкой, жались друг к другу монеты и надкушенное яблоко.
    Моему внутреннему  состоянию не соответствовало ни одно полноценное конкретное определение. Подходил, разве,  огрызочек слова. “НЕДО-“. НЕДО-что-то...НЕДО-какое-то...НЕДО-как-то...  Наверное, так себя  ощущает  неудачник- соавтор, точнее:  неудачник- соавтор  поневоле,  а, по сути - сторонний наблюдатель бесталанной  повести  со скомканной концовкой...


Москва.