Первая песнь Ассари

Как сладок тот миг, когда взгляд тех прелестных
Смеющихся глаз прикоснулся ко мне.
Забыл я навек всех бывших изменщиц.
Забыл и про тех, что являлись во сне.

Священным огнём любви был объятый.
Душа, как и тело, плясали в груди!
Тогда, как гвоздём, я чувством распятый,
Призвав свою храбрость признался в любви!

Любить – не работать. Но тот еще труд
Во имя желаний стяжать свой уют!
Не каждая пара согласна навек
Принять друг у друга незримый обет!

Признанья, улыбки, рук наших сплетенье…
Под звуки биения наших сердец
Всё ж наши тела пришли в нетерпенье.
И встречам настал желанный конец.

Свой дом сиротливый с тобой познакомил.
Светлей и приятней в нем стало теперь.
С тех пор приходя от друзей иль с работы
С улыбкой и лаской откроется дверь.

Что вечер – то праздник, что ночь – то разврат!
Плевал я на мир ваш: рай или ад.
Судьбе благодарен и Богу Вселенной
За шанс быть любимым любовью нетленной!

Со взглядом на те времена мне понятно,
Что где-то с рожденья так выпали карты.
И видимо гадкая выпала масть:
Как только любовь – так сразу напасть.

Мне ужин последний наш помнится смутно.
Мы ели, общались… Упал в темноту.
Затем я проспал всю ночь беспробудно
Пока не проснулся с кляпом во рту.

Очнуться пинок помог мне мгновенно.
И вновь в забытьи от ударов в висок.
Сквозь бред, пелену был виден надменный
Твой взгляд меж кровавых ударов сапог.

А время то сжалось, то вновь растянулось.
Не ведомо время, не ясен мне день.
Так в звонком затишье сей мир содрогнулся.
От боли глаза открывать было лень.

Пощечина. Раз. Два. Три. И блаженно
Стекает по телу из крана вода.
Опухшие десны в крови запеченной
Не могут позволить сказать без труда.

Так мерзко и глухо звучит теперь голос,
Что ранее пение птиц бы затмил.
Обида и ярость в душе поднимались
Под смех и угрозы двоих воротил.

«Итак: Сразу к делу. Присядь, не брыкайся!
Отложим приветствия мы на потом.
Вот ручка, бумага. Пиши, не стесняйся,
Что даришь сей даме машину и дом.»

От наглости слов я вмиг поперхнулся,
А те из стаканов моих пили чай.
Когда за бумагой рукой потянулся,
Слова мои были – «Возьми, негодяй!»

Осколки зубов и крови набравший,
Выплюнул тут же прямо на лист.
А гады плечами пожали уставши.
Оскалился, рядом стоящий, садист.

Экскурсия боли мне вновь предстояла.
Уже не в новинку. Терплю как могу.
И день пролетал, и ночь пролетала,
Пока, наконец, не всадили иглу.

«Наш век современный гуманен к терпилам.
Укольчик - и парень послушен и тих.
Не выгодно рыть несчастным могилу.
Таким нынче выбор – ЗК или псих.»