Готтфрид Бэнн Английское кафе

Весь узкотуфельный сей хищный сброд:
Еврейки, россиянки, мёртвые народы, дали побережий
Сквозь вешнюю прокрадываясь ночь. –

Уж зеленеют скрипки. Май вкруг арфы.
Краснеют пальмы на ветру пустыни. –

Рахель: браслет часов златится на запястьи;
Оберегая чресла рода и угрожая мозгом,
Врагиня! Только всё ж твоя рука – земля,
Сладкокоричнева, почти что вечна, возметённая над лоном. –

По-дружески подставлена серьга. In Charme d’orsey.
Светлые нарциссы Пасхи столь красивы:
ШирОкозевно-жёлтые, с лугами у подножья. –

О белокурость! Лето этого затылка! О
Сии жасминнозаражающие локти!
О, я так добр к тебе! Лаская плечи:
– Ты, мы едем...
Море, ТиррЕнское... Фривольна синева...
Храм, дорические... Розами чреватые равнины...
Поля что умирают
Асфодели смертью. –

Губы: роясь, в глуби полны как кубок.
Как если б медлила бы кровь сладчайшего из мест
Шуметь из уст сей осени, лишь первой. –

Болезное чело! О!Ты, Недужная, в глубоком флёре
Темнеющих бровей! О, улыбнись же, стань светлей –
Уж радугой мерцают скрипки. –