Гефсиманская песнь

Ночь спустилась с гор высоких.
Тьма накрыла Божий сад.
Песнь малиновок далеких
Разбивает сердца лад.

Притаившись под оливой,
Сам не свой стоит юнец.
Трепет святости фальшивой
Бороденкой шелудивой
         прикрывает он, хитрец.

Он стоит, стоит, воркуя,
В черной рясе и с крестом,
Грязно-ласково флиртуя.
Тот, кого зовем отцом.

А еврейка молодая,
            божьей искоркой сгорая,
Опустила томный взгляд.
И юбчонку поправляя,
Вся зашлась, до самых пят.

Только что его ручонки
Теребят иерейский крест,
Прикасаясь то к девчонке,
То боясь сакральных мест?

Не понять девчонке резвой
Радость приторных утех,
Сладость пошлости нетрезвой
И пьянящий тот успех.

Ведь жена-то – нечто вроде.
И не стынет в жилах кровь,
Когда матушка в комоде
Рыщет, резко сдвинув бровь.

Не звенит душа украдкой,
Не заходится, не ждет,
Когда матушка лопаткой
Дочкам кашу раздает.

И подвяжешься в поездку
Подалече от тех мест.
Будто сам себе в отместку,
Выбираешь здесь невест.

А малиновка так рвется,
Так поет в рассветный час.
И ведь будто удается -
         - та рутина оборвется!
Но вдруг пыл в глазах погас.

И повисли плетью руки.
Не трепещут, не манят.
«Полчаса лишь до разлуки», -
Звонко птицы говорят.

...Не понять девчонке резвой:
То был сон или мираж?
Где тот поп с бродой облезлой,
Что вошел в любовный раж?

В лучах первых растворился
Словно в пропасть дней упал.
Так он, может быть, приснился,
Чести девичьей вандал?

А, быть может, он влюбился
И покаяться бежал?
И он, верно, повинился,
Что в саду так звал и ждал?

Сон прошел, осталась бытность -
- Череда унылых дней.
Не вернуть ту колоритность.
И мираж стал все бледней.

Только резво на рассвете
В Гефсиманский Божий сад,
Забегут двойняшки-дети,
Будто блики тех лампад.

Тех лампад, что зажигают
Твердой праведной рукой.
И мерцать их оставляют,
Удаляясь на покой.

А малиновка не рвется,
Не поет уж, не кричит.
Божий сад весь остается
В власти солнечных зенит.

08-09.12.2016 год