Домашняя история

В старом доме пацаны играют в прятки
И в пиратов с деревянными пистолями.
И лежит в чулане колесо от прялки,
Словно малое колесико истории.

Как же времени печать неутомима!
Вот была шатровой крыша, да истлела.
Назывался сорок лет назад – «домина».
А теперь подпорки справа, да и слева.

И, собравшись на завалинке, старухи
Этот дом, свое отживший, понимают.
В полушалки прячут зябнущие руки.
Вспоминают.

Будто снова запах гари осязаем.
Будто снова слышен лязг и вой металла.
В 41-м на войну ушел хозяин.
С сыновьями вместе, значит, как пристало.

Провожал их за деревню голос хромки.
А погода-то была – июнь-погода!
Три коротких темно-серых похоронки
Получила Катерина за полгода.

Не рыдала на людях, не голосила
И прощала всем участливые лица.
Так ее печаль-кручина подкосила,
Что любому было видно: не жилица.

Отдалилось время, ох как отдалилось.
Жили здесь чужие люди, чьи-то семьи.
Ну, крыльцо по недосмотру завалилось,
После – сени.
Неуютно стало жить в таких «палатах».
Нынче все, что попрочнее, выбирают…

Надоело пацанам играть в пиратов.
И теперь они во всю в войну играют.

Появляется один в оконной раме,
Неуклюжий, не по-местному упитан:
- Падай, Петька! Понарошку ты убитый!
- Нет, я только вот сюда немножко ранен.

Как отчетливо ребята понимали:
Умирать и понарошку неохота.

«Помнишь старый дом? Его уже сломали, -
Написали мне друзья через полгода.
- На дрова его пустили, вот что жалко.
И никто не возразил, не удивился».

Как огонь лизал его поленья жадно.
Дом последний раз теплом своим делился.