Мы

Мы дохли под царём или стояли за пенсией,
Одну лживую конституцию сменив на другую.
Производили чугун, осуществляли аннексии,
И верили слепо, но торжествуя.

Мы свергли бога, обожествили Ленина,
Мы читали Льва Толстого или Есенина,
Тайком под полою передавали Бродского,
На кухнях цитировали Заболоцкого.

Мы смеялись и плакали одновременно,
Умиляясь от счастья видеть усатого
Рулевого огромной страны Советов,
Привыкая повсюду искать виноватого.

Мы ложились в траншеях и в чуждых горах -
Что на тёплом Дону, что в московской метели.
А потом возвращались к своим домам -
Кои либо под снос, либо давно сгорели.

Мы всегда до последнего в лучшее верили,
Жадно лживой речи кусок глотая.
Получали хрущовки, в очередях потели,
А потом выходили на первомаи.

Мы робки, мы глупы, мы безвольны и подлы.
Поддержав одного подлеца на танке,
Против точно такого же, но другого,
Мы потом удивлялись: где деньги в банке?

Мы молчали, когда убивали на улицах,
О постыдной войне за кавказскую нефть,
Мы, от голода пухнув, молчали, как курицы,
А потом выполняли свой долг - умереть.

Как сороки, хватали любые лозунги,
Забывая - не золото, что блестит.
Поднимаясь с колен, снова падали оземь
Всюду видя врагов и не видя свой стыд.

Мы, увы, лишены даже капли терпимости -
Но зато легко сносим несправедливости.
Мы готовы лишь хаять и разрушать -
А вот честной страны не сумели создать.

Мы закрыли глаза на болотное дело,
Мы закроем глаза, когда в дом к нам придут.
Мы закроем и будем молиться несмело -
Может, не заметят нас и уйдут.

Мы не верим и верим одновременно -
Мы уже не верим в добро и в честь,
Но любому правительству служим верно,
Забывая, что голос у нас свой есть.

Мы разрушили всё, ничего не строя,
Даже то немногое, что досталось.
И теперь молчим, на коленях стоя,
Не сумевши признать - ничего не осталось.

Так и тянется век наш - меж серых домов,
Мимо в рамках траурных фотографий,
И тебе посвящаю я, мой народ,
Эту - самую мрачную из эпитафий.