Исповедь ловеласа

Вдруг развеялся туман,
с глаз упала пелена.
Чёрной тучею обмана
унесло пыльцу дурмана.

Вянуть стала белена
и желтеть верхушки клёна.
Вдруг разрушилась стена
и я вырвался из плена.

- Что скучаешь, старина?
Проседь выпала как иней.
Ты всё думаешь о ней?
Представляешь себя Лелем?

- Нет, скорее, как Эней,
избежал её я плена.
И порвал я паутину
из безделия и лени
наподобье палантина,
что плела годами мне
распрекрасная Елена.
За такое избавленье
может стать мне на колени?
Помолиться на светило
цвета кожи апельсина?
Бабье лето мне, кутиле
в облегающих лосинах,
кирасиру, благосклонно.
Жалко, жалко не весна.
Жизнь моя уже на склоне...
Пишет пропись, просинь осень
в небе журавлиным клином.
И хоть грустно - не до песен -
не страдать же у камина
мне в английским смоге сплином,
кутать зябко ноги пледом.
И не ждать пока сугроб
наметёт метель из снега.
И потянутся за гробом,
где смотреть я буду с негой
сквозь прижмуренные веки
на толпу из человеков
и прощаться с ней навеки.
Нет уж, лучше сплин, кончину
я развею без кручины -
водки выпью чин по чину,
чтоб почувствовать мужчиной,
на все руки молодчиной
и готовым приударить
за ещё одной дивчиной.
Седина - она не старит,
а тем боле не причина
для кончины вожделений
мне за девкой приударить.
Я не Пушкин, я не гений,
но вполне ещё мужчина.

08.12.2016