Старушкина смерть

Никто не придёт и не спросит про давление,
И не будет грабёж считаться преступлением,
Входи, мародёрствуй.
Гнилая изба покосилась,
С окна сухая бабочка дождиком смылась,
Земля стала чёрствой.
Что оправдалось, что сбылось,
О чём было жаль, когда засыпала и мёрзла?

И ничего не согревало, а только давило
Всё тяжелей и тяжелей,
Пока одежда, дом, тело не стали могилой.
А ты не жалей, того, кто болел много лет
Кто травился собственной кровью,
Кто кашлял чужими словами,
Запивая блевотину горьким куриным бульоном,
Кто так и не дождался очередной пенсии с рябым почтальоном...
Шёл дождик, потом снежок. И было холодно,
Хотя, казалось, куда ещё холоднее.
Засыпая, думала: «А ведь я до сих пор ни-че-го не умею,
Никого не люблю и так мало знаю...
Последний день рождения справляли в мае.

Там были какие-то люди, они тоже блевали словами
Заедали слова, запивали, снова блевали и запивали
А потом запе-вали. Уходили, на душе наследили,
По весне рассыпала лепестки яблонька, и перестала злость
Сочиться поганенько. Деревце цвело и белело ещё тогда,
Когда ничего не болело, и можно было улыбаться оттого,
Что ничего не знала и не умела. А потом плакать
И удивляться. Теперь же осталось смириться и попрощаться.
Будет ли снова то же самое?