Баллада о русском мате

Если ночью меня испужают,
Иль средь белого дня обхамят,
Я, товарищи, не обижаюсь
На крылатый отеческий мат.

И отрадно мне, что повсеместно
Наши речи по-детски просты,
Что российская наша словесность
Расцвела со времен Калиты.

Ведь когда запорожцы к султану
Обратились с известным письмом,
Обалдели заморские страны,
Как оно рифмовалось само!..

Ванька Грозный был видный мужчина,
Коль Казань умудрился спалить,
Был искусен зело в матерщине,
И при случае мог обложить.

Петр Великий окошко в Европу,
Как надумал мечом прорубать,
Костерил и бояр и холопов
В бога, душу и Кузькину мать.

Оттого мат живет и поныне,
Для державного дела рожден,
Не от идиша или латыни,
Но как истинный наш лексикон.

Катерина Вторая, к примеру,
Не чуралась посконных основ,
И в депешах учила Вольтера
Остроумию матерных слов.

Гавриила Романыч Державин
Крыл Емельку один на один,
А Поэт в дар потомкам оставил:
«Ай, да Пушкин, ай, да сукин сын!»

Матерщина мудра и крылата,
Что там тень наводить на плетень,
Декабристы у зданья Сената,
Почитай, матерились весь день.

Уважали ядреное слово!
Я еще вам напомнить могу
Сочиненья поэта Баркова
И его супермена Луку.

Даже прыщ не взойдет без причины.
То холера, то наоборот.
Постигать глубину матерщины
Разночинцы ходили в народ.

Александр Иванович Герцен
Грянул в «Колокол», словно в набат,
Стал похабно ругать самодержцев,
Профанируя истинный мат.

Граф Толстой матерщинник был знатный,
Словно глыба, матерый такой.
Не поладив с Карениной Анной,
Всех послал и пошел за сохой.

Но уже потрясая наганом,
Кроя всех на чем свет, почем зря,
Террорист Александр Ульянов
Чуть не грохнул надежу-царя.

Террориста казнили, но брата
Взяли только пока на испуг.
Ну, такого простора для мата
Не знавал еще Санкт-Петербург!

Брат горазд был на всякую бяку,
Не щадил ни лачуг, ни палат,
Вверг Россию в такую клоаку,
Что бессилен порой даже мат.

Он, конечно, был истинный гений,
В части мата большой виртуоз,
И кликуху партийную Ленин
В ранг отборного мата вознес.

То, как он меж собой изъяснялся,
Для российской словесности клад,
Но однако не раз поступался
Коренной точкой зренья на мат.

Без него мы счастливей не стали,
Ибо стал нами править один,
Матерщинник по прозвищу Сталин,
По профессии «русский грузин».

Вдохновленный державным почином,
Он погнал нас штыком прямо в рай.
Так развитью красот матерщины
Не способствовал даже Мамай.

Ухватив рукавицей «ежовой»
Он ругал нас лет двадцать подряд.
Изреченье про фаллос моржовый
Еще этой огранки брильянт.

Он умел матюгнуться сердито
Даже сидя за бражным столом,
И плясать принимался Никита,
Тот, что властвовал нами потом.

Этот хрущ, оседлав кукурузу,
Стал махать ей и тыкать в компост,
И Америке сунул под пузо
Матерщинный советский форпост.

Все вначале Никите кивали,
Не прикажет ли тоже плясать,
А потом его просто послали
Мемуары на даче писать.

Встал над нами другой матюгальник,
Леня Брежнев, товарищ... святой,
Зять при нем был известный охальник,
И во всем кроме мата застой.

Где вы годы, застойные годы,
Вас уже не воротишь назад,
Мы за эти года в анекдотах
Отточили отеческий мат.

То трезвят нас, то вновь похмеляют,
И ничто не проходит без жертв,
Будто кто-то на нас проверяет
Матерщинный словесный резерв.

Ну и в нынешний век президентства,
Когда все нам уже трын трава,
Мат российский достиг совершенства
Вытесняя иные слова.

Матерятся шахтеры в забоях,
Матерится пилот в небесах,
Даже клоп матерится в обоях
И лобковая вошь на усах.

Припадая к истокам былинным,
Предсказать я сегодня берусь,
Что покуда жива матерщина,
Вечно будет великою Русь!

 PS
Паханат – наш уклад современный,
Из великодержавной Москвы
Древний мат заменяется феней
И как рыба гниёт с головы…