Максималист, часть IV

Часть  IV.  Кирпич  колчаковской  эпохи

             Пунктуация  в  кинозаписи  -  это
             совокупность  зримых  приемов  связи...
             /R.Dataille,  Grammaire  cinegraphique,
                Paris,  1946/.

                -35-
"Прощайте,  годы  игровые!
Прощайте,  девы  молодые!
Вас  поезд  жизни  дальше  мчит,
Моё  урочье  -  меч  и  щит.
Я  буду  жив  былым  событьем,
Вы  -  неминуемым  открытьем
Новых  поветрий  и  затей
И  новых  для  себя  друзей.
Признать    утрату  сердцу  больно,
Я  призывал  вас  к  жизни  вольной
И  в  этом  вам  не  изменю:
Вас  за  открытья  не  казню.
Не  мне  бокал  допить  игристый,
Взгляд  дочитать  прямой  и  чистый  -
Застынь,  любови  полынья!
Ступайте  с  Богом  от  меня!

              -36-
Мой  путь  -  в  Сибирь..."  На  третьи  сутки
В  Казармах  Красных  он  в  Иркутске.
В  расцвет  застоя  /вот  так  фокус!/
Попал  служить  в  кадетский  корпус:
Здесь  офицеры  с  ним  на  вы,
Здесь  начинают  с  головы:
Здесь  гарнизонный  парикмахер,
В  душе  всех  посылая  ...  ,
Двухсотый  полубокс  стрижет,
Фасон  полковник  стережет.
Курить  тут  сразу  запретили,
Пока  письмом  не  разрешили
Родители!  Таков  курсант,
Культуры  воинской  гарант.
Кирпич  колчаковской  эпохи
Привычно  поглощал  их  вздохи,

              -37-
Увы,  не  сторожа  от  яда.
На  удивленье,  первой  Влада
Прислала  целое  панно,
Заботы,  чувств  оно  полно:
Восьмое  чудо  орфографьи,
Открытка,  рубль  и  фотографьи,
В  конце  же  собственно  письма
Карандашом  цветным  тесьма.
"Живете  в  комнате?  В  палате?.."
Еще  б  спросила  про  полати!
Начало  "во  первЫх  строках"
Откуда  сдула  впопыхах?
И  адрес  быстро  раздобыла.
А  фотокарточек  три  было:
В  фас,  в  профиль  и  в  других  числе,
Ну  только  что  не  на  осле!..

              -38-
Дав  улежаться  впечатленью,
Он  приступил,  как  к  упражненью,
Ответ  какой-нибудь  писать,
Обет  молчанья  нарушать.
И,  сам  того  не  замечая,
Он  пишет...  Тане,  называя
Ей  адрес  части,  роту,  взвод.
Ответа,  впрочем,  он  не  ждет.
"Чудно,  что  я  тебе  пишу,
А  не  по  лестнице  спешу
Через  запретные  ступени
Забыться  в  дружественной  сени.
Не  принуждаю  отвечать,
Досуг  свой  как-то  ограждать.
Я  весел,  как  всегда,  навзрыд,
Да  что  душа?  -  Всё  отболит!.."  -

              -39-
"Твое  письмо  меня  смутило.
Скажу  я  больше:  огорчило.
Но  я  решила  не  молчать:
Приходится  и  нам  скучать
Без  вас.  Как  вспомним  наши  "сечи",
И  ждем  уж  чуда  целый  вечер:
Вот  бы!..  Но  все  вы  далеко,
И  вам,  я  вижу,  нелегко..."
Ужель  такой  он  трус  душою?
В  песок  стремится  головою?
Насильно  можно  ли  забыть?
Тогда  зачем  же  было  жить?
Судьба  им  встречу  подарила,
Она  же  их  и  разлучила.
Судьба  уроки  задает,
Она  не  скажет  наперед.

              -40-
Поэт  рожден  стоять  у  грани.
Чуть  позже  он  ответит  Тане.
Пока  ж,  трагедией дыша,
Он  пишет  стих,  себя  круша:
       Там  идешь  ты,
       Здесь  бреду  я.
       Ты  в  Свердловске,
       Я  в  Иркутске.
       Ты  в  кино,
       А  я  на  плац.
       Ты  -  вино,
       А  я  -  эрзац.
       Мне  не  пить,
       А  ты  пригубишь.
       Мне  любить,
       А  ты  забудешь...

              -41-
Не  складно  перво  увольненье,
Хоть  безупречно  поведенье.
Иркутск  вечерний  тесен,  густ,
Парней  пугает  каждый  куст:
Вдруг  там  патруль  комендатуры?
Или  какие-нибудь  дуры
Привяжутся,  нальют  вина,
И  ты  уж  сдался  /не  война!/...
Гуськом,  втроем,  как  партизаны,
Зашиты  брючные  карманы,
Не  пьют,  не  курят,  не  жуют,
А  вслед...  девчонки  три  идут.
Вот  впереди  пожарник  в  форме,
Ефрейтор!  Но  ребята  в  норме:
И  плесканул  шаг  строевой!
И  отдана  честь  головой!

              -42-
Уж  лучше  топот  истуканов,
Чем  на  губе  жрать  тараканов.
Кругом  испуг,  переполох,
Кто  давится,  кто  "ах!",  кто  "ох!".
А  позади  смех  до  покату:
"Девчонки!  Это...  не  солдаты.
Артисты!"  -  Вот  в  какой  прокол
Трех  рядовых  ефрейтор  ввел.
"Братва!  Полгорода  за  нами.
Ну,  начудили  мы  ногами!
Чтобы  хвост  этот  отрубить,
Вперед  всех  надо  пропустить:
Вон  там  киоск,  газетку  спросим".
А  девки  обнаглели  вовсе  -
Как  мухи:  "А  он  ничего!
Ну,  как  я  вам  возле  него?"

              -43-
Скучает  киоскер  -  о  внуках,
О  не  поддавшихся  науках,
За  "кафедрой",  как  вран,  сидит.
Александрий  почти  кричит:
"Нам  "Панораму"!  Для  примера.
И  что-нибудь  про  ХайдеггЕра".  -
"Про  что?  Про  что?"  -  "Про  экзистанс!
И  три  конверта  -  про  запас".
Дед  поначалу  усомнился,
Но  червь  иной  зашевелился:
"Минутку!  Что-то  я  листал..."
И,  как  отчет,  раскрыл  журнал.
Там  были  в  "наших  интересах"
Развенчаны  "чужие"  пьесы:
На  сцене  рядом  тьма  и  свет  -
Экзистенциализма  бред!"

              -44-
Под  заревом  "Союзпечати"
Три  кителя,  журнал,  три  платья,
Три  пары  кованных  сапог  -
И  три  конкретных  женских  ног,
Три  сердца  с  воинской  присягой  -
И  три  с  девической  отвагой
/Три  от  врагов  со  стороны
Да  три  для  "внутренней  войны"/.
Три  "тьмы",  три  тактики  измены  -
На  светлой  половине  "сцены":
Стратегия  их  -  честь  отдать
И  ново  войско  нарожать.
У  драмы  в  духе  экзистанса
Развязки  нет  -  одни  нюансы:
Так  пишется  за  стансом  станс,
И  общий  ищется  баланс.

              -45-
"Девчонки!  Вот  вы  и  попались!
Где  полтораста  лет  вы  шлялись?
Пришлось  дивизию  поднять,
Чтоб  ваши  ножки  разыскать.
А  ну,  ребята,  посчитайте,
Да  ни  одной  не  пропускайте".  -
"...пять,  шесть,  три  пары  аккурат!
Вот  уж  полковник  будет  рад.
А  стройные  какие!  Прямо,
Проигрывает  "Панорама"!
Ну,  всё,  девчонки:  вы  -  домой!
А  ножки  мы  возьмем  с  собой".
Сомкнулись  мило  злые  губки:
Шесть  рук  метнулось  к  ним  под  юбки!
Ах,  эти  б  ножки  рвать  и  рвать,
Да  девки  бросились  бежать!

               -46-
Не  унеслось  бы  праздным  стремя,
Да  подошло  урочно  время,
И  нужно  торопиться  в  часть,
А  хочется...  с  коня  упасть!..
Довольно!  Сыт  он  увольненьем
И  неоправданным  волненьем.
Он  жизнь,  как  сцену,  разделил
И  в  город  больше  не  ходил.
Он  изучал  журнал  ученый  -
И  слышал  смех,  и  плач,  и  стоны...
Страницу  месяц  он  читал:
Ученый  шибко  был  журнал!
Привык  к  занятиям,  к  муштровке,
Как  женска  талия  к  шнуровке,
Учил  себя  терпеть  и  ждать,
Чтоб...  в  жизни  талию  сыграть.

P.S.