Он рождён с душой крылатой...

                (Первому трижды Герою Советского Союза
                Александру Ивановичу Покрышкину посвящается…)

Он рождён с душой крылатой
В марте, прямо на дому,
С родословной небогатой,
Но «в рубашке!» Потому
Сразу бабушка сказала,
В небо взглядом указала:
«Александром назовём,
Ведь под Богом все живём!
Пусть он будет, как и Невский.
Кровь в нём вятских ловкачей,
Дух сибирских силачей,
Чтоб со взором – как Раевский,
На почётной был доске
В Новониколаевске!»

Саша рос, года летели,
Ксения Степановна
Три годочка в канители,
Тут пришла Ивановна.
Тары - бары, как обычно,
Обе ласковы привычно.
Понесли бельё к реке,
Разместились на мостке.
Саша с ними, бегал сзади.
Видит: мокрые штаны
Отжимают пацаны.
Он туда, общенья ради.
У воды увидел плот
И скакнул с бугра, как кот.

Оказался плотик дверью,
Соскользнул – и понесло.
Всё пошло, как по поверью:
Жаль, весло давно снесло.
Пацаны вослед ныряли,
Но надежду потеряли,
Всех поток водой кружил.
Саша с напряженьем жил,
Так вцепился, так держался,
Что казалось, в доски врос.
Будто опытный матрос,
Животом к двери прижался,
Носом воздух набирал
И сопел лишь, не орал.

Быстро Каменкой промчался,
А в волнах Оби-реки
Чем бы подвиг увенчался,
Знают твёрдо рыбаки.
Плот увидели, поймали.
Плотогона обнимали,
Разогрели, как смогли,
И в полицию свезли.
Там рядили и гадали:
«Чей отчаянный пловец?
Да Покрышкина, шельмец!»
Мореходу каши дали.
Он поел, уснул, отец
Как влетел, вскричал: «Беглец!»

Время шло, учился в школе,
В той, что номер двадцать три,
Где витал вопрос: «Доколе
Мне томиться здесь внутри?»
Ведь года летят, как птицы.
Дни – как спицы в колеснице.
Только летом – детям рай:
Голубей гоняй, играй!
Но встречал он, как рутину:
Что теперь-то уж скрывать,
Приходилось тосковать
В дни, когда пасти скотину:
Коз, коров, овец, телят –
Это скука для ребят.

Саша пас, а возле речки,
Где вдоль берега помёт,
В кучу бросились овечки,
Увидавши самолёт.
А когда он приземлился,
Кровью взгляд быка налился.
Крутанул он головой –
Показал: мол, я живой.
И шагнул вперёд раз десять,
Сразу голову нагнул,
По пути козлов боднул,
Те его по жизни бесят.
Но Санёк кнутом быка,
Развернул к реке пока.

Сам рванулся к аппарату,
Он на солнце весь сиял.
Пал к пилоту, словно к брату,
И ягнёнком заблеял:
«Дядя лётчик, дай коснуться!»
Тот изволил улыбнуться:
«Ну, потрогай за бока,
Я займусь людьми пока».
К самолёту все бежали
С криком, с воплем с трёх сторон,
Громче всех орал Андрон,
Аж подкрылки все дрожали.
Саша гладил их рукой,
А к хвосту прильнул щекой.

В общем, это было что-то!
Сашу «лайнер» поразил.
Тут его отдёрнул кто-то,
Саша это отразил.
Долго ластился к дюрали,
В мыслях планы заиграли,
Как живое существо,
Он его хвалил: «Ты, во!»
И, навек заворожённый,
Саша начал уж мечтать,
Что научится летать.
Так расстался убеждённый:
«Весь отдамся! Донельзя!
Это есть моя стезя!»

Возвратил к домам он стадо,
Всех коров, овец, козлов,
Сделал точно всё, как надо,
Спать упал без лишних слов.
Но ворочался, метался,
Молча ночью улыбался,
Чётко помнил каждый звук,
Утром вылез, как паук.
Натянул на обруч юбку
Нижней частью, вдёрнул шнур.
По окружности пригнул.
Влез на дом, увидел Любку
И, чтоб смылась, обманул,
А сам с крыши сиганул.

Это было в свете раннем,
Как открыл он голубей.
Те-то в небо, а он камнем
Вниз, лишь крикнул: «Не робей!»
В руку врезалась заноза,
Тут отец, пошла угроза,
В доме крики, ругань: «Шут!
С юбки сделал парашют.
Завтра класть поедет печи,
А потом и крыши крыть,
Там свою покажет прыть».
Оплеухи были к речи,
Но Санёк молчал, терпел,
Только морщился, сопел.

И тут лопнуло терпенье.
Крикнул: «Всё! Я в ФЗУ,
Ненавижу иждивенье,
Бог всё видит! Проживу!
Школу кончил я отлично
И веду себя прилично».
Тут опять отец вскипел:
«Долго я тебя терпел!
Уходи, и хоть навечно!
Фэзэушник в ФЗУ!
Грудь рубахи разорву!
Хоть люблю тебя сердечно,
Уходи, раз взрослым стал!
Я учить тебя устал!»

Вот и Саша в спецодежде,
Как и все его друзья.
Но душой он весь в надежде,
В небесах его стезя.
А пока детали, стружки,
Рашпиль, гильзы, словно кружки,
Всюду гайки да болты,
Но с металлом он на «ты».
В общежитии-бараке
Жили двести человек,
Улучшая новый век,
Иногда сражались в драке.
Но, увы, не меж собой,
А с «бакланами» гурьбой.

Но, Европу вздыбил «каин».
Стали там все связи рвать.
И пришлось нам «Сибкомбайн»
Перепрофилировать.
Не теряя чувства дружбы,
Все шагнули в рамки службы.
И завод пред злой порой
Назван: «Сибметаллострой!»
Даже лозунги сменились:
«Комсомол – на самолёт!»
Многим сниться стал полёт,
Но трудиться не ленились.
Саша был безумно рад,
Это же конец преград!

Едет в Пермь! Начальник Саше
В школе лично так сказал:
«Вы курсант, и дело ваше
Я оформить приказал!
В Красной Армии, служивый,
Смелый, сильный и не лживый,
С верой светлой, в чистоте,
Был всегда на высоте!
Будь таким же! Марш учиться!
Если знаешь самолёт,
Легче вырваться в полёт,
Легче будет отличиться!
Комсомольский дан билет,
Не на год! На сотню лет!»

Время шло, и в синей форме
К Каме шли выпускники
Попрощаться, на платформе
Встали прямо у реки.
Радость, гордость видно в лицах,
Светят кубики в петлицах,
Крылья птиц на рукавах.
Вдруг удар опять в словах:
«Кто окончил курс отлично,
Вновь учиться в Ленинград!»
Александр был не рад,
Даже вымолвил публично:
«Я, наверно, закричу,
Что всю жизнь летать хочу!»

Но раз надо – значит надо!
Едут в город на Неве
В душах, как в лесу торнадо
К исторической молве.
И выходят с Костей  вместе
В город славы, в город чести,
Им дают гулять семь дней,
Командирам суть видней.
А потом пошла учёба,
Позабыв навек про лень.
На «отлично» каждый день
Отвечали чётко оба.
Чётко в планерный кружок
Шли, Покрышкин и дружок.

А потом уж в Краснодаре!
Сразу в авиазвене,
Словно в творческом ударе,
Сутью всей, как на войне:
Дерзкий! В праведных сраженьях,
Смелый. В редких выраженьях,
Устремлённый! Деловой!
Вечно с трезвой головой!
Говорят: «Среди двуногих
Он в решениях быстрей
Даже старых технарей,
Он в звене умнее многих!
Закалённый! Сибиряк!
Жаль: ни лётчик, ни моряк.

Слал наркому обороны
И в команду ВВС
Рапорта, всем баритоны
Слышно, и вот всё! Прогресс!
Вьются ленты в телетайпе
С предложеньем: «Поступайте
В Академию Москвы,
Раз уж так стремитесь вы.
В храме авианауки
Вам, Покрышкин, в самый раз,
Курс продолжишь, будешь ас!
Не тяни секунды в скуке.
Научись изобретать,
А потом начнёшь летать!

От улыбки много света,
С криком радости: «Ого!
Академия-то эта
Имени Жуковского!»
От учёного отряда
Вышла гениев плеяда,
Авиаконструкторов,
Знатных лётчиков-орлов!
Всё! Встречай, Москва! В Петровский
Исторический дворец
Прибыл срочно молодец.
Посещает храм Покровский.
Все экзамены – на «пять!»
В Краснодар летит опять!

И Покрышкин в Краснодаре...
Выезжают в Армавир,
На учения. В ударе
Все друзья взревели: «Пир!»
На квартиру среди ночи
Ворвались! Что было мочи
Хором все орут: «Вставай!
Чай готовь! Пожрать давай!
Обмываем телеграмму,
В школу лётную, любя,
Уж зачислили тебя!»
Александр, вспомнил маму.
Ведь молилась там она,
Чтоб его взнесла страна!

Александр среди ночи
Прочь рванул, ворвался в штаб.
У него сверкали очи,
Телеграмму сходу цап!
И к утру был в полном сборе,
А душа витала в школе.
Всколыхнулся Божий дар,
Что забыл про Краснодар!
Мчался «скорым» в Севастополь!
Так боялся опоздать,
Пять минут не мог прождать,
Чуть чего – издал бы вопль!
За машину уплатил,
Ночью в Качу прикатил!

Вот и всё! Открыли школу!
Сбылся смысл, взлёт у снов.
Вспомнил Господа, Николу,
Глядя в массу летунов.
Двести с чем-то уж курсантов,
Словно выброска десантов,
Перед школою, в строю,
Будто ангелы в Раю!
А средь всех Василий Сталин,
И ему семнадцать лет,
Но он, как и все, атлет,
Словно сделан весь из стали!
Командир для всех сказал:
«Вольно! Марш в учебный зал!»

Все влетели, как на крыльях.
Группы заняли места.
Стали в разных эскадрильях,
Что друг другу не чета.
Эти учат И-16,
Те чуть ниже – И-15,
А в казарме – все равны,
Справедливейшей страны!
Сталин, Фрунзе, Ярославский,
Здесь Володя Микоян,
Там Алёша Микоян,
Что Покрышкин, что Варнавский,
Там Булганина сыны.
Все защитники страны!

Курс прошли. Спасибо, Кача!
Отправляюсь срочно в часть!
Здесь вела меня удача,
Здесь её витала власть!
Но в войсках всё ж интересней:
Взлёт, посадка, ветер с песней.
Там обзор земли широк,
Знанья есть с запасом впрок.
Знамо: в небе воля, трюки,
Много способов атак
Изучал не просто так.
Зоркий глаз и с силой руки.
«От винта!» – включаю в речь!
Всё, чтоб Родину сберечь!

Тут приказ: «Лети в разведку!»
Отвечал Покрышкин: «Есть!» –
«Нанеси быстрей разметку!»
Тот кричит: «Имею честь!»
И взлетел. Там «мессершмитты»,
В них пилоты из элиты,
Асы, бывшие в бою,
Храбрость, выучку свою
Демонстрировали смело.
Но, Покрышкин тоже смел,
Показал всем, что умел.
Пол-обоймы немцу в тело,
«Мессершмитт» над тем селом
Превратил в металлолом!

И другого сбил сражаясь,
Завернул он за Бельцы,
Чтобы там, с небес снижаясь,
За друзей свести концы.
Смело так, до безрассудства,
В эйфории, с чувством буйства,
Из-за стен лесных вершин
Налетел на строй машин.
Расстрелял в момент, как надо!
Злоба в мыслях: «Смерть врагам!»
У фашистов крик и гам,
А он в небо, как торнадо!
Там в разведке фриц «хеншель»
Для Покрышкина мишень.

Выстрел – и фашист спиралью.
«Хеншель» хочет обмануть?
Хоть с разорванной дюралью,
Но в надежде увильнуть.
В страхе жмёт на все педали
И выходит из спирали.
А Покрышкин снова бьёт!
Всё! Горит! Нос в лес суёт!
Тут Покрышкин ввысь взмывает,
Там уже «хеншель» второй.
Очередь!.. И наш Герой
«Хеншель» в воздухе взрывает!
А с земли по МИГу бьют.
Взрывы рядом, как салют.

Это первое сраженье,
Было их не перечесть.
В сути жизни – напряженье
Для него имело честь.
Всю войну без остановки,
В сообщениях обновки,
Цифры яростно росли,
Героизм в зенит несли.
Жаль всего здесь не опишешь.
Ограниченный размер,
Вслед строфа – сему пример.
Как прочтёшь, душой услышишь.
И представишь сонм наград.
Если всей Победе рад.

Был звонок той ночью строгой.
Снял Покрышкин трубку: «Да!
Я вас слушаю!» С тревогой
Мысли, будто где беда.
«Говорит дежурный штаба! –
Радость выразил неслабо.
 - Вас, товарищ командир,
Поздравляют на весь мир!
Первым Вы трижды Героем
Стали! Вас СССР
Ставит странам всем в пример!
Ваше имя перед строем
Будет вечно называть
Всей земли в погонах знать!»

ноябрь 2016 г.,  Павел Кислов