12. Как обычно, дело женской чести

  (предыдущий фрагмент "11. Вы вызвали враз ревность у обоих!". Роман "Миледи"
     http://www.stihi.ru/2016/11/30/8576)

    ...Чтоб быть готовой с трудностями к бою,
    мне, приглядевшись к терниям и к полю,
    милей быть дикой розой, чем в парник
    себя замуровать, что мямле впору.
    В мою судьбу кто только не проник!
    Но    всем     им Ришелье дать может фору!
    Мой брат-король, к несчастью для родных,
    поставил над своей чужую волю
    его преосвященства. Скоро взвою!
     Хочу свобод! И только их одних!

У лорда взор стал острым, словно кортик,
и молвил королевский фаворит:
– А вашему высочеству охотник
    за душами – прелат – благоволит?
    Меня теперь он в рай не водворит.
– Жду минимум и    я    условий льготных
   сейчас от Ришелье. Он зол на вид.
   С его преосвященством часто в контрах,
   мы всё же с ним обсудим тёмный финт
   Людовика. Мой с Карлом брак – не флирт.

   Укусом комариным милый братец
   мне     часто     досаждает при гостях...
   А тут вдруг на весь    мир    скандал! Мастак!
   Брат с виду не кусач, но неурядиц
   доставил много – кровь мою пьёт – страх!
   Увы, я разбираюсь в комарах.
   Пускай король во многом – славный братец,
   но... не дипломатичен как монарх.
    Ну а как сват он  –   вовсе     тунеядец!

– Как всё переменилось! Быстро ж, ох!
    Из тихой сапы вышел враг в прыжок
    и замыслы мои сломал умело.
    Хотел бы я свободу дать     чуме     для
    врагов моих, которых я бы сжёг,
     их выловив сквозь частый гребешок, –
лорд Бекингем готовился, чуть медля,
покинуть мастерскую. Чувств – мешок,
чего не замечал за ним намедни
в упор художник даже в полуметре!

Херр Рубенс был владельцем красных щёк
как все, в себе уверенные мэтры,
но, верящий в различные приметы,
он всё же б с чёрной кошки взял должок.
Вернувшегося Рубенса ввёл в шок
вид полностью одетой Генриетты.
Лорд выглядел при этом, как флажок,
лишённый возбуждающего ветра.
Кто ж из него так     выбить-то     блажь мог?!
Из лорда-женолюба, экстраверта!

Художник-дипломат встал, не чиня
препятствий уходящим – слишком поздно.
Для Рубенса суть тайны, как цена
вопроса. Шпионаж, а с ним соосно
труд портретиста – схожие ремёсла.
– Я мог бы на пути встать, как стена,
   но вижу: удержать вас невозможно.
   Уходите внезапно? Вот-те на! –
художник возражал, но осторожно:
зевком свою    досаду    оттенял.

– Херр Рубенс, судьбоносные дела
   умчат из мастерской нас неотложно, –
сказала Генриетта, не деля
компанию на части (мы, мол, вместе
и дружно уезжаем из предместья) –
   Жизнь – бег. Et cetera, et cetera.
   Ну то есть, как обычно, дело чести.
   Фламандцу не понять, так что не лезьте!
    Судьбу свою стремглав месье терял?
– Куда уж мне до вас, скажу без лести.

    Я краской не     кровавой     до локтей
    вымазывался, упираясь рогом.
    И всё же мне не   просто    жить. Ох, где
    я только не бывал! Бог взыщет строго...
    Не вырваться мне вовсе из когтей
     судьбы моей – одна мне с ней дорога...
Херр портретист, знаток не только тел,
гостей измерил глазками бульдога.
Разведчик, он подслушал, что хотел,
из реплик их тройного диалога.

         (продолжение в http://www.stihi.ru/2016/12/22/2754)