Трудный разговор

«Ты в грехах, мой сын, как старый пень в опятах», -
Мне сказал словоохотливый монах, -
«И запомни: незаслуженно распятых
Не бывает на сколоченных крестах!»

       Возразить ему пытался удивлённо:
       «Вот, ты в чёрное одет до самых пят
       И, пред Господом коленопреклонённый,
       Неужели, тоже можешь быть распят?»

«Ну, а как же, бестолковый… Я, конечно,
На сколоченном кресте готов висеть». –
Отвечал монах, - «За это в жизни вечной
«Аллилуйя!» буду вечно Богу петь».

       Возразил ему опять я удивлённо:
       «Отчего, пред Богом искренне чисты,
       Умирают дети в операционных,
       На больших столах, похожих на кресты?»

       Может, в жизни я чего не понимаю
       (хоть я с виду – не законченный дурак),
       Отвечай: за что бесстрастно распинает
       Наши жизни на крестах проклятый рак?

       Отвечай, монах! За что, во имя Бога,
       Наших деток убивают на войне?» -
       Я спросил его, настойчиво и строго,
       Ожидая, что монах ответит мне.

Мне монах-чернец спокойно отвечает:
«Даже дети от рождения грешны.
В наших душах небеса души не чают,
Но на всех лежит презумпция вины».

       Я спросил его тогда довольно смело:
       «Отвечай мне, доживающему век:
       Что душа моя, отдельная от тела?
       Ведь она уже – совсем не человек…

       Даже Библия конкретно отмечает:
       Тело – храм и обиталище души.
       Заповедано, что сын не отвечает
       За отца, который страшно нагрешил».

Обозвал меня монах «овцой заблудшей»
И призвал меня покаяться в грехах,
Дабы жизни не лишиться самой лучшей,
Той, что будет мне дана за Божий страх.

       Может, я в своём неведенье упёртый,
       Зря добру всю жизнь служил, как верный пёс?
       Я кричал монаху, на разрыв аорты:
       «А, за что же был тогда распят Христос?!»

       Я кричал ему: «Прости! Не понимаю!
       И понять того не в силах. Извини!
       Почему же, даже Бога распинают
       Без прямого доказательства вины?!»

Он с евангельской ответил прямотою,
Прикрывая на груди рукою крест,
Что я в жизни этой ничего не стою,
Что в меня, мои слова, вселился бес.

       Я тогда, в сердцах, послал того монаха
       Не по адресу, которого он ждал.
       И пошёл себе вперёд, не зная страха,
       Потому что Бог со мной… Я это знал.

       При своём оставшись, может, заблужденье,
       Что главенствует и царствует любовь,
       И нельзя прощать «судов», где с наслажденьем
       Проливают человеческую кровь.

       Если Бог людей из первородной глины
       Недвусмысленно по Образу творил,
       Ни рабом я быть не должен, ни скотиной,
       Безответственной за то, что говорил.

       За слова свои пред Богом я отвечу,
       И не надо мне о том напоминать.
       Знаю точно – милосерден Бог и вечен,
       И не требует невинных распинать.

(2 декабря 2016 г. 19.33. СПб)