мне уже тридцать, я еду к Риму, чтобы обратно не п

С первым днем зимы!

С раннего детства я не любила
Русского севера холода,
Зимы Сибири - такие зимы -
По полугодию сплошь пурга!
Мне к сентябрю становилось грустно,
Вслед отъезжающим поездам
Долго смотрела, и зрело чувство
Странной тоски по чужим местам.
Мама читала мне мифы Рима -
Первую книгу из кипы книг.
Мама уверенно говорила,
"Мир столь прекрасен, как и велик!"
Года четыре, я тычу в атлас
На нарисованный виноград,
"Что это?" Мама в ответ смеяться,
"Это изюм, он растет вот так!"
(В те времена до широт Сибири
С южных окраин большой земли
Свежие фрукты не довозили,
А сухофрукты дойти могли)
"Гроздьями срежут, насушат ягод...
В солнечной Грузии, например,
С ветки изюм так душист и сладок!"
(Пальцем - в Грузинскую ССР)
Синей водой расплескалось море
Из нарисованного пятна,
Сердце волнуется о просторе,
Сколь необъятна у нас страна!
В радостном танце грузинка кружит -
Хоть бы глазком на нее взглянуть!
А за окном веселится стужа,
Снег и сугробы дитю по грудь.

Все, говорят, горечи, успехи -
Родом из детства. Так и пошло.
Мне двадцать два, я звоню, доехав,
"Мам, я в Батуми, все хорошо!
Волны ласкают босые ноги,
С лоз осыпается виноград..."
Мама, вздохнув, отвечает, "С Богом!"
Я поворачиваю назад.

Плачет дождями осенний Питер,
Серый, готовится зимовать,
И позабытый давно Юпитер
Книжицей падает на кровать,
"Души горят не на серпантинах
Непроходимых крутых дорог,
Души горят от тоски рутины", -
Хмурится грозный античный бог.

Где-то над Тибром мерцают звезды,
И над Везувием древний дым.
Не становись чересчур серьезным,
Чтобы чрез это не стать пустым,
Не доверяй тем, кто ищет страсти,
А до глубокого не дозрел,
Следуй за Богом, что вел нас к счастью
Только под знаменем добрых дел.
Следуй и веруй неутомимо -
Так обретается верный путь.

Мне уже тридцать, я еду к Риму,
Чтобы обратно не повернуть.