Юрка Дружков. 1981-й

отрывок из повести "Воспоминания без размышлений"

Википедия (справка):
Юрий Николаевич Дружков ( 27 сентября 1959, Саратов — 5 января 2006, Саратов) — российский и советский поэт-песенник, автор слов песен группы «Комбинация», Алены Апиной, Алевтины Егоровой-Зелинской, группы «Дюна», Татьяны Овсиенко, Филиппа Киркорова и многих других эстрадных исполнителей России конца XX века и начала XXI века. Выпускник медицинского училища. С 1985 года публиковал в местных газетах и журналах стихи, статьи, юморески. Автор таких шлягеров 1980—1990-х годов как «Бухгалтер», «Ксюша», «Америкэн-бой», «Лёха», «Встреча на Манежной», «Два кусочека колбаски» и других. Лауреат премии «Песня года» (1993,1994,1995).
Согласно публикациям СМИ, после смерти матери стал много пить. Был убит 5 января 2006 года в пьяной ссоре. Похоронен в Саратове на Мударенковском кладбище.



В Политехе, где я учился, Юрка был лаборантом на Военной Кафедре. Лаборатории на кафедре не было, а лаборант был.

Первый раз его я увидел как-то утром, во время построения. Это было весёлое и ни с чем несравнимое шоу. Лучезарно улыбаясь, и  что-то мурлыча себе под нос, Юрка вышел из дальнего кабинета и потащил по коридору какую-то громадную  коробку, беспрестанно поднимая и поправляя что-то высыпавшееся и торчащее из неё. При этом Юрка здоровался и церемонно раскланивался то с командовавшими офицерами, то со студентами, стоявшими по стойке смирно в строю. Офицеры умолкали, студенты давились смехом, выполняя «ранение на Юрку». Дойдя до конца коридора, маленький, толстый, чуть лысеватый, похожий на мультяшного Карлсона, человечек, под всеобщий взрыв хохота дискантом скомандовал: «Вольно», и скрылся в дверях.
«Ну, любит местный сумасшедший покривляться, так и ладно, - резюмировал майор. – Смирно!» И про Юрку забыли.

Через несколько дней знакомая фигура в рабочем синем халате мелькнула в зале клуба, где мы, институтский ВИА, репетировали на сцене.   
– Я посижу-послушаю вас. Музыку люблю очень, - скорее утвердил, чем спросил Юрка. Он тихо уселся где-то в углу, и мы вспомнили о нём только во время перекура.
Чудик подошёл к сцене и, таинственно произнеся: «Парни, вы «NAZARETH» играли. Там во вступлении гитара по-другому звучит», - принялся напевать, как должна была звучать гитара. Парни переглянулись и, терпеливо дослушав Юрку, продолжили «репу».

Добрый, неунывающий весельчак, напоминавший мне Швейка, так и повадился ходить на наши репетиции. На Военной кафедре явно не хватало места его талантам. Там ему поручали какие-то бессмысленные задания,  отправляли выносить мусор и вешать на стены схемы боевых действий, смазывать маслом дверные петли и дразнили «Шизиком». В клубе же, у нас, Юрка оказался в своей тарелке. Музыку он и в самом деле не только любил, но и хорошо знал. Дружков назубок помнил названия всех альбомов нескольких десятков групп, с годом выпуска и составом музыкантов каждого. Он откуда-то знал, почему из «Машины времени» ушел Клёнов, на ком женат Мелик-Пашаев, кто такие Халемский и Алик Микоян. Куча фотографий с автографами известных исполнителей всегда была при нём, в его портфеле. Юрка, тем не менее, не был обычным околомузыкальным сплетником. Он действительно всем этим искренне жил. Жил внутри тусовки, живя на окраине Саратова и работая в Политехе. В Политех, поближе к себе, его устроила мать, торговавшая газетами здесь же, в институте. Мать не чаяла души в своём странноватом, мягко сказать, ребёнке. Ребёнок в свою очередь не чаял души в матери. Вечный мамин сын. Взрослое дитя. Все давно привыкли к его полуненормальности и, махнув на него рукой, просто не обращали внимания на выкрутасы доброго человечка. А внимания ему, ну очень хотелось.
Музыка была его единственной отдушиной в жизни. Наверное, именно на ней, на Музыке, да на моём патологическом чувстве справедливости ко всем беззащитным, мы с Юркой и нашли какое-то взаимопонимание.

Иногда Дружков во время нашей репетиции прибегал в зал с бешено горящими глазами и истошно орал: «Стоп, чуваки, есть гениальнейшая идея!» Чуваки, к нему уже привыкшие,  молча терпели выходки толстяка, но выслушивать гениальные идеи отправляли меня.
А послушать было что!  Юрка «выдавал» реальные сценарии концертного шоу, под наш репертуар разрабатывал оформление задника и света, оттачивал смешные подводки между номерами. Он придумывал темы, сюжеты и названия для групп, альбомов и песен. За пять минут он мог спокойно разъяснить концепцию таящейся в недрах его головы оперы «Роддом». Он усаживал меня за рояль, напевал диким фальцетом накануне сочинённую им мелодию и заставлял аккомпанировать. Голос у Юрки был высокий. Иногда он, кося под девушку, задорно мямлил что-то кокетливое, закатывал глазки и смешно гримасничал. Потом приходил в себя и снова что-то бесконечно рассказывал о своих песенных фантазиях. Разговаривал он исключительно на музыкальном сленге: «Кочумай, чувак, кира больше нет»… Иногда он читал мне сценарии выпусков своей возможной будущей музыкальной радио программы «Дружковка»: что-то типа «Лабухи супер-группы «Исчадие ада» лажанулись во время мирового турне… Вёл репортаж Юрий Волжский…»
Постепенно я научился его понимать. Юрка на самом деле был талантливым, застенчивым и очень одиноким человеком. Человека «пёрло и несло». Вот только в силу дурацкого его поведения и чудаковатого внешнего вида, никто этого либо не замечал, либо не хотел замечать. А я заметил. И Юрка это понял. Да что я? Я через пару лет  окончил институт и уехал в другой город.

А спустя некоторое время эфирные просторы нашей Родины заполонили хиты «Ксюша, юбочка из плюша»,  «Бухгалтер, милый мой бухгалтер»,  «Ой, Лёха, Лёха»…
«Вот белиберда. Поют – ладно, но кто ж такое пишет-то?», - думал я, взращённый на «Pink Floyd».

А писал такое Дружков Юрка. Он сам мне и рассказал это, когда мы случайно с ним встретились в Саратове в начале 90-х. После продолжительных похлопываний по плечам, объятий и воспоминаний, он, как обычно, кривляясь, томно спросил: «Ну как тебе мой бред? А знаешь, у меня ещё готовится шедевр – Ой, Гриша, Гриша, прохудилась крыша… Ты в Москве? Я туда скоро тоже поеду. Повезу Киркорову тексты».
Юрку наконец-то поняли, заметили и рассмотрели. Я искренне порадовался за него, предложил для написания тему: «Ох, Толька, Толька, получаешь сколько?», и мы расстались.

Ещё через несколько лет мы увиделись вновь. Юрка был отчаянно-оглушённым, с потухшим взглядом. «Толян, воруют песни. Целую тетрадь украли. Две штуки уже поют под чужим авторством. Никто не платит. Я в ларьке, газетами торгую. Что делать-то?» Мы помолчали, обнялись и, грустно махнув друг другу руками, расстались. Как оказалось, навсегда.

Юрку зарезали в пьяной потасовке в 2006-м…
«Ксюш, Ксюш, Ксюша, юбочка из плюша…» – это же так весело… А мне хочется плакать…
«Не вынесла душа поэта…» – наверное, это и про него…