Шесть желтых хризантем

               


Мне хочется Вам рассказать о романе,
Который кому-то покажется странен.
О людях, что в доме соседями жили,
Не зная друг друга, пока не дружили.
Не старых душой, но уже одиноких,
Быть может, судьбою похожих на многих.
Она оказалась моложе намного,
Пред нею вперед простиралась дорога
И верить хотелось ей только в хорошее;
Его же дорога — усталое прошлое.
Ей мать, подарившая имя Светлана,
Как видно, при жизни своей завещала,
Чтоб светом тепла, доброты непрестанно
Жизнь многих людей ее дочь освещала.
И выросла девушка умной, красивой,
Оправданно данное имя носила.
Шагая по жизни уверенно, смело,
Достойною жизнь свою сделать сумела.
Но так же, как прежде, всем тем помогала,
Кто в помощи этой нуждался немало.
Он Юрием звался, был в прошлом строитель;
Одних он любил, а других ненавидел.
Наверное, с кем-то за правду сражался,
Кого-то обидел и сам обижался.
Кому-то врагом был, а с кем-то дружил,
Короче, он жизнью обыденной жил.
Но только на жизненной долгой дороге
Вдруг слушать не стали хозяина ноги:
Ни бегать, ни просто идти не смогли,
И стали друзьями ему костыли.
Но старость и немощь его не сломила.
Была в нем какая-то странная сила.
Он быть не желал инвалидом несчастным.
Мир видел по-прежнему ярким, прекрасным.
Душа его пела, звала и кричала,
Когда в доме музыка Баха звучала.
И Моцарт ему унывать не давал:
Он россыпью звуков в душе танцевал.
Так жил он и жил, сам себе господин.
Но слушал он музыку эту один…
Как прежде отшельник по милости хвори,
Не споря с судьбой и с болезнью не споря.
В то время, как в сердце соседки Светланы
Утраты, невзгод кровоточили раны.
Хоть слишком не часто случается чудо —
Приходит оно неизвестно откуда.
И в жизнях Светланы и Юрия вдруг
Возник ниоткуда невидимый друг
По воле небес, а быть может, и случая.
Светлана, став старшей в подъезде, как лучшая,
Заботясь о тех, кого радость забыла,
Однажды в квартиру его позвонила.
Он дверь не открыл, а быть может, не смог
Пред ней появиться мужчиной без ног.
Но кем-то однажды придумана нить,
Что может невидимо соединить
Двух юных влюбленных, соседку с соседом,
И дней тут не счесть телефонным беседам.
Сквозь многоэтажность прозрачны, легки
Летят от соседа к соседке звонки.
Так целых три года у новых соседей
Украсилась жизнь телефонной беседой.
Они с ней взахлеб обо всем говорили.
О том, как Бетховен и Шуберт творили,
Об оперной музыке, странностях джаза.
И только о чувствах ни слова, ни разу.
Была платонической эта любовь:
Она волновала им души, не кровь.
Не видев лица ни подруги, ни друга,
Они понимали с полслова друг друга.
Ловили, как бабочек, эти звонки
И были так рядом и так далеки.
Так быстро промчались за годами годы.
Менялись погода, и люди, и мода,
Но два не старевших душой меломана
По-прежнему были герои романа.
Однажды, сидевшая вечером дома,
Она позвонила на номер знакомый.
Услышала в трубке, как реквием, зуммер
И голос, как нож, прямо в сердце:
«Он умер».
«Вы папе соседка? А я его дочь,» —
Взорвалась рыданьями
— «Умер он в ночь».
Как суть непонятна от горечи фраз.
— «О чем она это?!»
— «Письмо есть для Вас.
Стихи написал он нетвердой рукой —
Наверно, в дороге на вечный покой.
Я память отца своего не предам.
Сейчас поднимусь и письмо передам».
И вот пред Светланой письмо на столе
И четные шесть хризантем в хрустале,
Шесть ярких и желтых,
Как солнечный свет,
Как будто прощальный от Светы привет.
Она подойти только к моргу смогла,
Но в памяти вечной лицо сберегла
Живым, как и голос, все эти года,
Не видевши прежде его НИКОГДА!