Он внимал её прочтениям...

Он внимал её прочтениям.
И тихо, тихо в глубине,
Листал, листал своё забвение,
Что вилось пламенем в руке.

Так на бумаге только точки,
Касаясь буквы лишь чуть-чуть.
Чуть наклоняясь и многоточие,
И осознание — жизни суть.

Так мел судьбы — чужое мнение,
Исписан весь и в них узор
И жизни суть, и соль забвения.
Бездумье — вечный приговор.

Так счерчен он — песок скрижали,
Быть может где-то там внутри,
Быть может  память затеряли,
И лучшее всё ж не сберегли.

Но вот он. И силой вчерчен,
Скрепя под вдавленной стеной.
Быть может — это дверца,
Быть может — путь домой.

Немой вопрос и он лишь к вере,
И всё осознанность бытия,
Той силы, что откроет двери,
В которую никак нельзя.

Той силе, что умеет мыслить,
И сердцем, чувством говорить,
И превращать планеты мысли,
И без остатка — всех любить.

Той силе, что дана с рождения,
Той силе, что у каждого внутри,
Той силе чуда,  вдохновения,
Той, что озаряет свет в пути.

Она одна разлита бесконечно,
Во всём пульсирует, живёт,
Являет сущность скоротечной,
Той жизни, что бесконечно ткёт.

Во власти образа живого,
До самых первых, первых дней,
И нет совсем, совсем иного,
Так сущность есть — она людей.

Великая, могучая, живая
Бьётся вечностью внутри,
Всегда жемчужиной сияет,
Лишь прошу — ты береги.

Она есть — сила человека Бога,
Та, что подарена Отцом,
Творит, творит  и всё от Рода,
И дедом, прадедом, отцом.

Так взрываются те мысли,
Что ведут, ведут рассказ,
Про тайны, тайны, тайны мысли,
Что силой плещутся все в нас.

Так лишь чуточку мудрее,
И добрее каждый раз,
И будет мир — чуть-чуть светлее,
И будет радостно всем враз.

Кому, кому все эти мысли?
Быть может останутся внутри.
Но рвётся, рвётся пламя к выси,
Как свет предутренний зари.

И всё же птицы — леса пенье,
В лучах рассветных — далеки,
Они есть крик — души кипенье,
Есть Гимн для вечности Земли...