Я кладу ладони на пианино судьбы

Я кладу ладони на пианино судьбы.
Я пытаюсь перекричать молчанием мелодии
Невыразимой - ветра смех репейный.
Я вывожу ножом звука - по холсту
Неба, прожжённого окурками не вымолвленных слов.
Белые клавиши - покрываются плёнкой времени.
Чёрные - седеют - точно волосы колдуньи.
Белые клавиши - мёртвые белые чайки.
Чёрные - это волны, которые смыли их крики  -
Похоронили на дне. Чтобы не слышал
Никто.
А чёрная крышка - беззвездным безжалостным небом -
Нависает - вот-вот ударит и выбьет стоны
Из пианинного чрева -
Из пыльного гроба -
Из подземелья, в котором  денно и нощно
Таится сбежавший от святой инквизиции
Мальчик-колдун в чёрном рваном халате,
С обломками маски, вросшими в шрамы зажившие -
На бледном лице, искусанном чёрными прядями,
В сухих перчатках из марли и горького вереска.
Он поджигает костёр бирюзовый
В горле горы -
И смотрит, как пламя плюётся
В своды пещеры.
Он уже больше не плачет.
Ему всё равно. И улыбаются губы
Улыбкой, в которой больше смертельного яда,
Чем во всей средневековой Флоренции.