Вы не могли лекарством стать моей души...

Я Вашей не просил ко мне любви,
Заботы и тепла, и терпкой, горькой грусти.
Вы не могли лекарством стать мне для души
Вы не могли… но боль та не отпустит.

Вы не старались стать мне чем-то дорогим,
Вы сами удивлялись моей ласки.
И я не смог Вам стать кем-то родным,
рассказывая по ночам те сказки.

Вы не могли ко мне прийти в беду,
Мне самому пускаться нужно в стужу
И в той пурге искать лишь Вас одну
И обнимать израненную душу.

Вы не писали мне во время гроз,
А я Вам не писал во время ливня.
Мы сами слышали чужие отголоски слёз
И приходили просто... Ваше имя.

Такое горькое на языке – отвар
Из туи, хвои, голубой полыни
Но означает оно всё же «Дар»,
И пахнет степью с примесью Гордыни.

И это не любовное письмо.
Мне нынче как-то грустно, словно Вами
я отравился. Сердцу всё равно
Каким его во дни дождей поить словами.

И знаю я, что обуяла грусть и Вас,
Так, погрустим немного, выпив яда.
Пусть смоет дождь остатки чьих-то фраз
И грусть веков из вашего измученного взгляда.

Мы здесь затем, чтобы не утонуть совсем.
Мы здесь затем, чтобы грустить о Вечном.
Но если бы Я Вас любил, то тем,
Нанёс бы раны добротой извечной.

И потому, любя Вас не люблю.
И потому, не любя, полюбивши
Мы с Вами сохраняем ту тоску,
О днях былых, в реальности не бывших.