Чума

Мрак ночи раздроблен копытами зла,
Смешался вой ветра с чудовищным храпом.
На белом коне в мир явилась Чума
Библейским потопом, суровой расплатой.
Кровавою жатвой взойдёт Чёрный мор –
Снопами падут проповедник и вор.

Под грудами тел мостовые взревут.
Живые ж в дурмане зловонья бубонов
В психоз аскетизма церковный впадут,
Иль чрево обжорством и похотью лоно.
Богатые в страхе сбегут из столиц,
Не веря чумным докторам в масках птиц.

Заменятся страхом любовь, крепость уз.
Крестами дома, где в агонии тело.
С  ребёнком больным свой священный союз
Безумная мать разрывает всецело.
Он, взглядом пронзая в бреду потолок,
Губами сухими твердит слово «Бог».

Отец мой, создавший подобья себя,
Давно равнодушно на землю взирая,
Мольбам запретил сотрясать небеса,
А нам покидать плен блаженного рая.
Не мог я постичь тайных мыслей Творца
И людям помочь я молил у Отца.

«Ну, что же, исполненный силой моей, -
Сказал Он, - иди. Исцеляй. Проповедуй».
Горящий надеждой спасти всех людей
Я с неба лечу по незримому следу.
Ребёнка коснулись с любовью уста –
Улыбка наградой мне сладкой была.

От дома до дома неся благодать,
Я всех отстоял у смертельной хворобы
И в город другой устремился спасать
Я души невинных от ужаса гроба.
Но путь преградил мне священников суд,
Меня колдуном на сожженье ведут.

Я видел в толпе лица тех, кого спас,
Они исказились всеобщею злобой.
Я мог бы внушить им Любовь светом глаз,
Я взмахом крыла мог бы сжечь их утробу.
Открылась мне суть безразличью Отца:
Я понял, что души людские – чума.