Сказки на час. Музыка. Ч. 2. Мальчик

             
   И бывал в этом особенном, музыкальном доме мальчик – с виду обыкновенный мальчишка, круглолицый, с ясными глазами, роста среднего, в обычной курточке, с рюкзаком за плечами. Но было у этого мальчишки что-то такое, что невольно выделяло его среди других, - например, имя.
   Потому что имя его было редкое, русское имя, в последнее время встречающееся нечасто,  ибо звали его Святослав, и было немного непривычно, что десятилетнего пацана называют таким взрослым, таким обязывающим именем. Но, что радовало, к имени своему мальчик относился вполне разумно, понимая его подоплёку и не принимая её на свой счёт, по крайней мере, сейчас.
   Мама его считала, что это имя «подтянет» мальчика, поможет ему быть более собранным, более структурированным и компенсирует, таким образом, его некоторую рассеянность. Возможно, со временем так и будет…
   А пока мы будем называть его просто – Мальчик.
   4 раза в неделю Мальчик приходил в это здание, где рождалась Музыка, и когда его, ещё детские руки ложились на клавиши, Мальчик преображался, потому что Музыка жила и в нём, и он любил и почитал Её, отдаваясь Ей во власть и следуя за  Её прихотливым течением, то поспевая за Нею, то бросаясь Ей вдогонку, то безнадёжно отставая, но не оставляя надежды и попыток снова и снова достичь, догнать, постичь Её, проникнуть в Её тайны, проникнуться Её духом и жить, дышать, творить Ею.
   Когда Мальчик выходил из класса, Музыка продолжала звучать в нём. Тогда он был слегка рассеянным, взгляд его ясных глаз был направлен куда-то в неведомые дали, и его надо было вести, направлять, подсказывать: «Одень шапку, подними с пола перчатки», и всё это были такие незначащие мелочи перед лицом музыки, которая жила в нём, что казалось даже неудобным говорить о них, но говорить было надо – стояла снежная петербургская зима, и нужно было тепло одеваться и беречь руки – главный инструмент музыканта.
   Мальчик мечтал быть гением. Когда он садился за пианино, перед его мысленным взором вставали огромные концертные залы, заполненные людьми, взволнованные лица, слёзы в глазах, благодарно обращённых к нему, и он, раскланивающийся, стоя у большого белого (почему-то именно белого) рояля, после исполнения очередного СВОЕГО произведения.
   Да, имя, несомненно, обязывало, но время шло, и становилось всё труднее сочетать занятия в музыкальной школе с учёбой в гимназии, выполнять всё больше и больше домашних заданий, даваемых ему и тут, и там, вписывать в расписание, и так очень плотное, походы в музей (обязательная программа!), а также дополнительные факультативы по химии, русскому языку, математике и информатике.
   Гулять было некогда. Стояло чудесное зимнее время, но мальчик видел зиму только тогда, когда бежал из школы в школу, да изредка в окно, когда на уроке вдруг застывал, в озарении пришедшей мысли или захватившего его чувства, и глядел рассеянно туда,   где падали, кружась, сверкающие огнями хлопья снега, снежинки затевали игру в догонялки, и чёрная ворона, нахохлившись, клевала яркую мёрзлую ягоду рябины.
   С каждым днём Мальчик становился всё задумчивей. Музыка, как безжалостная мачеха, погоняла его, не давая роздыху, а он тянулся к Ней и, не получая передышки, изо всех силёнок старался ради великого счастья – творить.
   Но иногда… О, это были замечательные моменты! – иногда Музыка нисходила к нему, и тогда среди бесчисленных созвучий, в вихре мелькающих нот, клавиш и пальцев вдруг возникало ОНО – неповторимо сладостное мгновение, до краёв наполненное гармонией и красотой, счастьем творца и гордостью человека, собственноручно создавшего этот шедевр, пусть даже и живёт он несколько мгновений, но – ЖИВЁТ!
 И ради него, этого упоительного момента, этого дивного счастья создателя, Мальчик готов был трудиться, и ездить после уроков, и заниматься часами, потому что оно искупало всё.
   Это была ЕГО Музыка!