Мой Фидель Кастро

Умер на 91-м году великий революционер Фидель Кастро после десятилетней борьбы с болезнями. Только смерть смогла его одолеть, ибо он был  хоть и герой, но не бог. Слово «герой» у древних греков означало не просто невиданный храбрец, совершивший необычайные подвиги или подвиг, как это слово употребляем мы, а сын одного из богов и смертной, то есть земной женщины или наоборот: сын смертного, земного мужчины и одной из богинь. Герой поэтому отличался от богов только тем, что он не был бессмертным. Так погиб Геракл, сын Зевса и царицы Алкмены и в качестве исключения был вознесён богами на Олимп, где стал богом, так погиб от стрелы Париса великий воин Ахилл, сын морской богини Фетиды и царя Пелея и многие другие персонажи древнегреческих мифов.

Смерть смогла одолеть их. Смерть одолела и Фиделя, но ни один самый могучий враг из числа «смертных» не смог его одолеть ни в открытом бою, как Ахилла, в которого попал ядовитою стрелою Парис, ни с помощью покушения, например, с помощью яда. Деянира, жена Геракла, подала ему рубашку, пропитанную кровью смертельно раненного им кентавра Несса, который умирая, солгал ей, что эта кровь сделает Геракла неспособным изменять ей с другими женщинами. Геракл надел рубашку, и та приросла к его телу и стала жечь его. И тогда он велел сыновьям разжечь погребальный костёр и возлёг на него. И боги приняли его дух к себе.

Но американский Несс напрасно попытался убить Фиделя, пропитав ядом его костюм для подводного плавания. И все прочие Нессы ещё 637 раз пытались убить великого героя-революционера разными хитрыми способами, но богиня Революция каждый раз спасала его, как богиня Афина полюбившегося ей хитромудрого царя Одиссея.

Враги Фиделя, поклоняющиеся Смерти, торжествуют. Американский «президент-элект», то есть избранный президент Трамп, от которого в России как правые, так и псевдолевые наивным образом ждут в некотором роде «милости»,  изрёк: «Фидель Кастро мёртв!» и назвал его "жестоким диктатором", пригрозив вновь разорвать отношения с Кубой, если она после смерти команданте "не пойдёт по пути процветания для кубинцев и американцев", то есть не станет марионеткой США, а в столице американского штата Флорида Маями  окопавшиеся там кубинские контрреволюционеры, которых кубинский народ назвал словом «гусанос», то есть черви, выползли из своих «нор» и устроили жалкое торжество. Однако даже тело Фиделя им не достанется: согласно его завещанию, оно будет сегодня кремировано, как было по-древнегреческому обычаю кремировано тело Геракла, и Дух его навсегда останется с кубинской Революцией и её непобедимым народом.

Российские правительственные СМИ притворными голосами стали выражать скорбь по мёртвому льву, подчёркивая его всемирное значение, как правило, не забывая добавлять слова «как бы люди ни относились к Фиделю Кастро, но он сыграл великую роль…» и так далее. Кремлёвский Змей-Горыныч и его говорящие головы  не могут не похвалить Фиделя, так как он до сих пор любим нашим и не только нашим народом, но вместе с тем боятся, что народ подумает, что революция – это хорошо, а коммунистическая – ещё лучше. Отсюда и это присловье «как бы к нему ни относились…». А ведь так говорят о выдающемся враге, например, о Наполеоне: он, мол, и завоевателем был, но ведь выдающимся, а также создателем многих современных законов, например, основ уголовного кодекса, и нанёс удар по европейскому феодализму, ликвидировав крепостное право в Германии, которое, боясь крестьянских восстаний, немецкие помещики после изгнания Наполеона не посмели восстановить. Так хвалят и жестокого самодура  Александра Македонского, и жесточайшего Чингисхана, создавших могучие империи.

Любимец россиянского народа рейтингоносец Владимир Владимирович, выразив протокольную скорбь по усопшему в своём соболезновании Раулю Кастро, отметил среди заслуг Фиделя только те, которые ценит в себе: выдающийся, мол, патриот и вождь патриотической борьбы кубинского народа и ни слова не сказал о том, что Кастро был революционер (то есть «экстремист»!) и коммунист-интернационалист, военной силой поддержавший ряд народов Африки в деле освобождения от колониализма.

Отличился и россиянский «коммунист №1» Геннадий Андреевич Зюганов. В сегодняшнем интервью на телевидении он дал довольно правильную оценку делам Фиделя Кастро как революционера, коммуниста и друга СССР, а также борца против американского империализма. Но когда комментатор, интервьюировавшая его, задала ему хороший «провокационный» вопрос о том, чем отличался кубинский социализм от советского(!), Геннадий Андреевич стал ловко говорить неправду. Ловко – потому, что неправда – наиболее употребляемый антимарксистский метод доказательств в КПРФ.

Он улыбчато стал вилять, заявляя, что на Кубе общественный строй несколько отличался от советского в силу национальных и традиционных особенностей и политических условий острова.

Слушая Геннадия Андреевича, можно было подумать, что и наличие организованного владения оружием практически всеми кубинцами, так называемыми «милисианос», то есть в переводе ополченцами, в периоды особо опасных ситуаций объяснялось, например, нехваткою достаточного количества солдат в кубинской армии. На деле это было как раз воплощение в жизнь идеи Карла Маркса, возникшей из бесценного героического и трагического опыта Парижской Коммуны, о «вооружённом народе», ибо только вооружённый народ может противостоять узурпации власти кем бы то ни было, в том числе и самим правительством, если оно изменит народу. А главное – только в этом случае начинается отмирание пролетарского государства, а с ним и государства как такового, поскольку в нём уже не меньшинство общества, кучка эксплуататоров, силой наёмных нацгвардейцев подавляет любые протесты угнетённых и эксплуатируемых, а трудящееся большинство общества – попытки свергнутого класса осуществить контрреволюцию.

Эту идею поддерживал Ленин в своей крайне актуальной и поныне, но мало кем понимаемой работе «Государство и революция», написанной в Разливе перед Октябрьской революцией.

Так, он утверждал:

«…Демократия есть форма государства, одна из его разновидностей. И,   следовательно, она представляет из себя, как и всякое государство, организованное, систематическое применение насилия к людям. Это с одной стороны. Но, с другой стороны, она означает формальное признание равенства между гражданами, равного права всех на определение устройства государства и управление им. А это, в свою очередь, связано с тем, что на известной ступени развития демократии она, во-первых, сплачивает революционный против капитализма класс — пролетариат и дает ему возможность разбить, сломать вдребезги, стереть с лица земли буржуазную, хотя бы и республикански-буржуазную, государственную машину, постоянную армию, полицию, чиновничество, заменить их более демократической, но все еще государственной машиной в виде вооруженных рабочих масс, переходящих к поголовному участию народа в милиции.

Здесь «количество переходит в качество»: такая степень демократизма связана с выходом из рамок буржуазного общества, с началом его социалистического переустройства. Если действительно все участвуют в управлении государством, тут уже капитализму не удержаться. И развитие капитализма, в свою очередь, создает предпосылки для того, чтобы действительно «все» могли участвовать в управлении государством. К таким предпосылкам принадлежит поголовная грамотность, осуществленная уже рядом наиболее передовых капиталистических стран, затем «обучение и дисциплинирование» миллионов рабочих крупным, сложным, обобществленным аппаратом почты, железных дорог, крупных фабрик, крупной торговли, банкового дела и т. д. и т. п.» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., 5-е изд., стр. 100)

И ещё его мысль из этой же работы, ещё более важная для понимания сути пролетарского, то есть отмирающего государства и принципиального различия между капиталистической, классовой формацией и коммунистической, бесклассовой:

«Организуем крупное производство, исходя из того, что уже создано капитализмом, сами мы, рабочие, опираясь на свой рабочий опыт, создавая строжайшую, железную дисциплину, поддерживаемую государственной властью вооруженных рабочих, сведем государственных чиновников на роль простых исполнителей наших поручений, ответственных, сменяемых, скромно оплачиваемых «надсмотрщиков и бухгалтеров» (конечно, с техниками всех сортов, видов и степеней) — вот наша, пролетарская задача, вот с чего можно и должно начать при совершении пролетарской революции. Такое начало, на базе крупного производства, само собою ведет к постепенному «отмиранию» всякого чиновничества, к постепенному созданию такого порядка, — порядка без кавычек, порядка, не похожего на наемное рабство, — такого порядка, когда все более упрощающиеся функции надсмотра и отчетности будут выполняться всеми по очереди, будут затем становиться привычкой и, наконец, отпадут, как особые функции особого слоя людей…» (В.И. Ленин, Полн. собр. соч., 5-е изд., стр. 49).

В СССР владеть оружием после гражданской войны смогли только члены партии, а накануне 1937 года разоружили и их по воле Сталина, стремившегося к единоличной власти и при поддержке его прихлебателей, чтобы безопаснее было арестовывать хранящих революционный дух большевиков и вообще всех инакомыслящих. С тех пор в тюрьму стали сажать даже за нож в кармане гражданина, необходимый ему хоть для какой-то защиты от преступников.

Но дело не только и не столько в оружии, хотя только им народ может защитить свою конституцию. Иначе все права, прописанные в ней, это всего лишь слова на бессильной бумаге. Дело в том, что, когда советские люди узнали о Фиделе и Кубинской революции, где к двенадцати из нескольких десятков уцелевших и скрывшихся в горах Сьерра-Маэстры храбрецов, приплывших на шхуне «Гранма» из Мексики и неудачно высадившихся из-за волнения на море в незапланированном, опасном месте, стали примыкать крестьяне, рабочие и левая молодёжь, и была создана целая революционная армия, которая стала громить армию диктатора Батисты, в СССР все «заболели» Кубой, и я в том числе. Почему? Оттого, что ещё одна страна примкнёт к так называемому «социалистическому лагерю»? Вовсе нет!

Все эти «соцстраны» были в той или иной степени копиями СССР, который вскоре после смерти Ленина перестал быть страной диктатуры пролетариата, то есть переходной стадией к бесклассовому обществу – социализму, а превратился в государственный капитализм усилиями новой бюрократии, своеобразным видом новой буржуазии под красным знаменем, возвысившей Сталина, постепенно приобретшего императорские полномочия. А кубинская революция во главе со своим пассионарным вождём Фиделем Кастро напомнила советским людям, в массе верившим тогда в коммунизм, подвиги большевиков, рабочих и крестьян во главе с Лениным и его соратниками в ходе Октябрьской революции и гражданской войны. Ведь старшее поколение, то есть такие люди как мой отец, не только помнили революцию и гражданскую войну, но и участвовали в ней, а потом воевали против фашистского нашествия, а младшее поколение, то есть тех, кто учился со мною в школе, были отделены временем от гражданской войны 15-19 годами и чувствовали её порох, свободолюбивый дух и воздух.

Мы завидовали кубинской молодёжи, сражавшейся в горах и вступившей затем во главе со своими боевыми вождями в Гавану. Если до войны мы жалели, что не родились раньше и нас не «водила молодость в сабельный поход» и  не «бросала молодость на кронштадский лёд», не сражались против белой сволочи под одним знаменем с Чапаевым или Щорсом, то теперь мы огорчались, что не помогаем Фиделю.

Когда опасность американского вторжения нависла над Кубой, я написал письмо Хрущёву с просьбой отправить меня на Кубу добровольцем, поскольку я в армии был зенитчиком и свободно говорю по-испански. Конечно, ответа я не получил, да и опасность для кубинской революции быстро миновала. Позднее, при моём аресте в моём Ростове-на-Дону 3 декабря 1962 года КГБ вместе с моими стихами, осуждавшими Хрущёва за расстрел новочеркасской демонстрации рабочих-забастовщиков, был конфискован и черновик этого письма. На суде он, как и то, что я был ударником коммунистического труда, содействовал тому, что мне дали «только» два с половиной года лагерей строгого режима. Другим давали от пяти до десяти лет за «нетактичные высказывания» в адрес Никиты Сергеевича и родной партии» по статье 70 (в 1961 году заменившей бывшую зловещую статью 58 пункт 10). Фактически статья осталась, но просто сменила номер для введения в заблуждение общественности в СССР и в мире, чтобы наивные массы думали, что в СССР больше не сажают «за язык». Именно только поэтому я, как и многие другие, высказывался открыто и был схвачен.

А с живыми кубинцами я познакомился в 1961 году после победы кубинской революции. Это была сотня кубинской молодёжи из числа участников тех, кто воевал с Фиделем в горах. К моему счастью, всю эту симпатичную группу поселили в полуквартале от моего дома в общежитии при техникуме, где им предстояло учиться. До войны там был ломбард, а до революции – дворец любовницы купца Парамонова. У нас в Ростове самые прекрасные дворцы в стиле ампир и модерн в центре города были до революции построены миллионерами-купцами для своих любовниц.

Я стал подходить к кубинцам и заговаривать с ними. Испанский я знал лишь слегка, походив месяц в кружок, руководимый испанским республиканцем товарищем Варелой. Учебников иностранных языков, за исключением немецкого, английского и французского, тогда в открытой продаже в Ростове, да и в СССР не было. Поэтому я стал учить испанский, разговаривая с кубинцами. Испанский язык – самый лёгкий из европейских, а, кроме того, я легко учу иностранные языки, так что я вскоре стал бойко говорить по-испански, причём не с кубинским, а испанским акцентом, как у Варелы, так что некоторые кубинцы, которые познакомились со мною позднее, думали, что я «ихо дэ лёс эспаньолес», то есть сын испанцев, родившийся в СССР: словарный запас был у меня ограниченный, но произношение – чисто испанское, кастильское.

Однажды под вечер я у входа в общежитие разговаривал с одним кубинцем, а тем временем двое кубинских ребят весело общались, видимо, на языке любви с двумя симпатичными ростовскими девушками. Около нас вертелся какой-то гражданин среднего возраста в шляпе и плаще. Без погон(!). Заметив, что я говорю по-испански, он схватил меня под руку и неожиданно жёстко оттащил в сторону – побеседовать. На мой вопрос, кто он такой, он сказал быстро: «Учитель». Интересовало «учителя», о чем кубинцы разговаривали с нашими советскими девушками. Я ответил, что ни о чём, просто называли их по их обычаю ласково «муньеками и муньекитами», то есть куклами и куколками. Я спросил «учителя», почему его так это интересует. Он мне ответил, что такое легкомысленно-весёлое поведение «муньекит» может создать превратное представление у кубинцев о Советском Союзе, и «мы», мол, должны этому препятствовать. Он явно впервые не знал, как действовать, то есть кого «держать и не пущать», а я поспешил оставить его в недоумении и ушёл домой.

Я подружился с кубинскими ребятами, особенно с одним, которого звали Леонель Орехон Формент. Он стал постоянным гостем в моём доме. Был он из города Сантъяго-де-Куба, как и Фидель Кастро. Он тоже был зенитчиком, как и я. Он показал мне свою фотографию, сделанную в горах. Борода у него ещё не росла, поэтому он отпустил чёрные кудрявые волосы до плеч. Он сидел на правом сиденье на поворотной платформе зенитного орудия.

2 июня 1962 года по приказу Хрущёва был разрешён спор между властью и посмевшими забастовать по чисто экономической причине рабочими Новочеркасского электровозостроительного завода: власть, достигшая пика в превращении в антирабочую буржуазную верхушку нового бюрократического класса, ставшего коллективным капиталистом, собственником средств производства в СССР, расстреляла из автоматов карателей забастовщиков. 24 человека были убиты, 30 ранены, семеро расстреляны по приговору выездной коллегии Верховного суда СССР, сотни схвачены, брошены в застенки УКГБ (куда 3 декабря попал и я). Я не выдержал и рассказал об этом Леонелю. К моему удивлению, он сказал мне, чтобы я никому об этом не говорил, иначе меня арестуют. Я не поверил и сказал ему, что у нас отменена статья уголовного кодекса об антисоветской пропаганде, о чём публично не так давно сказал Хрущёв, и теперь у нас свобода слова. К сожалению, он был прав. Хрущёв «для внешнего потребления» наврал, что у нас теперь за слова не сажают, а только критикуют, а заодно стал руками КГБ хватать всех, кто поверил в его враньё и разговорился…

А незадолго до отъезда на родину, перед осенью, прямо на улице под названием Социалистическая, перед общежитием, происходила грандиозная кубинско-советская свадьба. Кубинцам было, по их понятиям, тесно в зале общежития, и они играли на национальных инструментах, били в барабаны и плясали прямо на проезжей части улицы и на тротуарах. Русские ребята и просто прохожие были в это торжество вовлечены. Транспорт не смел показываться. Я не сразу понял, что происходит. Леонель объяснил мне, что это "бода", то есть свадьба кубинского юноши и русской девушки. Оба были счастливы безмерно.

Но потом я заметил в сторонке сидящих прямо на краю бордюра на углу моего Крыловского переулка и Социалистической другую пару: кубинского юношу и русскую девушку. Они трогательно обнимались, утешали друг друга и, кажется, плакали. Прямо как два бездомных голубка. Я снова спросил Леонеля, в чём дело. Он мне объяснил, что эта влюблённая пара тоже хотела пожениться, но ОБКОМ КОМСОМОЛА(!) не дал девушке положительную характеристику для вступления в брак с иностранцем, без которой загс не мог их сочетать браком, без чего её не выпустили бы из СССР на Кубу. Эти партийные инквизиторы заботились о том, чтобы на Кубе и вообще за границей наши девушки не могли бы своим неправильным, с точки зрения обкома, поведением исказить светлое представление о нашей великой стране.

Эти всевластные идиоты не понимали, что сто кубинских ребят уедут через месяц на родину и расскажут там о том, что в якобы свободной и счастливой советской стране любящие друг друга молодые кубинец и русская были насильно разлучены навеки, хотя хотели стать мужем и женой. Разлучены только потому, что девушка не была активисткой, глубоко идейной комсомолкой, спортсменкой, общественницей, хотя красавицей она и была. И что об этом крепостническом варварстве может узнать и Фидель: ведь Куба небольшой остров, а Фидель не отгорожен от своего народа, от своей молодёжи, ещё недавно сражавшейся с ним в горах Сьерра-Маэстры против войск диктатора Батисты, марионетки дяди Сэма...

Осенью Леонель и его группа уезжали, а вместо них приехала новая группа. Леонель познакомил меня с юношей из новой группы, похоже, своим земляком. Чтобы мне не скучно было!.. Именно этот юноша потом, вернувшись на Кубу, рассказал Леонелю, что «Константино» был арестован КГБ.

Перед их отъездом группы Леонеля им устроили грандиозный концерт-проводы в большом Дворце строителей в самом центре города. Помимо концертных номеров было много официальных выступлений всяких партийно-комсомольских «энтузиастов». Раздавались здравицы в честь советско-кубинской дружбы, кубинской революции, Фиделя Кастро и Никиты Сергеевича. После приветствий в адрес Фиделя Кастро и Хрущёва раздались не просто громкие, а громоподобные аплодисменты всего зала. По бокам сцены были расположены выступы от потолка до пола, в которые были вмонтированы огромные динамики. Над динамиком слева был повешен огромный портрет Фиделя Кастро, а над правым – Хрущёва. Я спросил у него накануне, нравится ли ему в Советском Союзе. Он ответил, что –  очень, но было бы совсем хорошо, если бы нами всеми руководил… не Хрущёв, а Фидель!..

И вот аплодисменты, как принято было принято писать в газетах, перешли в овацию. Кажется, публика даже застучала ногами от воодушевления. И тут… о ужас! – портрет Хрущёва с грохотом свалился на пол. Наверняка руководящим товарищам в президиуме и в зале стало дурно… Мы с Леонелем с улыбкой переглянулись. Портрет, конечно, был возвращён на прежнее место. Если не ошибаюсь, это было в октябре и не исключено, что 14-го числа. Ровно через два года Хрущёва сняли люди, которые были ещё хуже него. Он хоть верил в то, что через 20 лет в СССР построят коммунизм, а эти ни во что не верили, кроме как во власть и богатство. Из их «шинели» вышёл Горбачёв…

Когда Леонель уезжал, я купил и подарил ему «токадиско», то есть электропроигрыватель в виде чемоданчика для граммофонных пластинок или «винил», как их теперь называют. У меня самого такого не было: был старый. Он был в восторге, поскольку на Кубе это была очень дорогая для них вещь.

Я пошёл с ним и его группой на вокзал провожать его на поезд до Москвы. Прощаясь, я нечаянно остался на подножке вагона. И тут же на подножку вскочил сухопарый, словно железный, человек с глазками, как бы вращающимися, словно серые стальные свёрла. Я рванулся с подножки на перрон и с большим трудом столкнул этого железненького, который явно не хотел выпускать меня из вагона. Когда меня вскоре арестовали, то среди тех, кто пришёл за мною был и этот тип. Сыщик.

Когда я вышел из лагеря, я встретил в Ростове в мединституте трёх кубинских студентов. Я стал им рассказывать о том, что у меня был кубинский друг Леонель Орехон Формент из Сантъяго-де-Куба. И тут один улыбнулся и сказал мне, что он знает Леонеля и что тому известно, что меня посадили за критику Хрущёва. Похоже, они уже не были слишком очарованы порядками в СССР и считали, что вести себя надо осторожно.

Потом при Горбачёве, друге Америки, а позднее и «лучшем немце», отношения с Кубой в угоду Большому брату были сведены до низшего уровня, а Ельцин вообще предал Остров свободы. Но вот что интересно: с падением СССР все «социалистические» страны немедленно потерпели крах, почти все их вожди предали идеи коммунизма, а тех, кто не предал, предатели сдали врагу, как Хоннекера. А Куба устояла, Фидель остался во главе кубинской революции, и сама революция по сей день продолжается, несмотря на издевательские насмешки российских либералов в отношении трудностей, которые столько лет терпит Остров из-за экономической блокады, организованной Дядей Сэмом. И что самое интересное: кубинская молодёжь, в отличие от значительной части нашей, продолжает дело Фиделя и Че Гевары и ныне скорбит по уходу из жизни истинного великого революционера Фиделя Алехандро Касто Рус, благодаря которому в мире не угасла вера в общество будущего, в коммунистическое общество, где не будет ни аппарата насилия, ни классов, ни неравенства, ни угнетения. Я счастлив, что я был современником Фиделя Кастро.

27 ноября 2016 г.