Сплетающий меридианы

  Частные впечатления о поэзии Мандельштама

Поэзии  Мандельштама посвящено  огромное количество исследований и комментариев, опубликованных в разные годы и у нас, и за рубежом.  Не смея состязаться с авторитетными исследователями и не причисляя себя к  сообществу  проницательных критиков, отважусь все-таки  высказать свои впечатления  о некоторых стихотворениях оэта как обыкновенный читатель.
  Больше всего меня поражает у Мандельштама  тончайшие переходы от  личного и как бы случайного переживания  к ощущению  безмерного пространства вселенной. Иногда кажется, что поэта преследует дыхание холодной пропасти мироздания, и он, как песчинка кружится в вихре  бесконечного времени.
  Послушайте, как звучит первая строка стихотворения «Раковина»
          Быть может, я тебе не нужен…
Воображение подсказывает, что  в этих словах таится грусть покинутого человека. Ан, нет, они обращены к ночи, к пучине мировой, которая выбросила поэта  на пустынный берег. Опустошенный, как раковина без  жемчужин,  он  жалуется на равнодушие  и несговорчивость природы, но читатель безошибочно понимает, что  речь не о том.
     Но ты полюбишь, ты оценишь
  Ненужной раковины ложь.
   Почему  ложь? Да потому что раковина пуста.
 Загадочность стихотворения заключается в причудливом построении, где все смешано и одновременно связано единым чувством. Читателю приходится вчитаться в этот текст, чтобы  ощутить его многоплановость.
  И хрупкой раковины стены,
  Как нежилого  сердца дом..
Вы чувствуете, уже не раковина без жемчужин томится на пустынном Берегу, а человеческое сердце, утратившее любовь и ставшее похожим  на нежилой  Дом.
  Тем и сильна гениальная поэзия, что она пренебрегает одномерностью  и всегда выходит за рамки конкретного факта.
  Можно только поражаться  многогранности  поэзии Мандельштама, где каждая строка – отступление от банальности, от ожидаемого  вывода, от существующих правил. Поэт как бы играет с читателем, вводит его в заблуждение, заставляет   его  раскрыть глаза и посмотреть на окружающую жизнь с высоты  мироздания.
 Мне представляется, что  поэзия Мандельштама может служить учебником  для современных поэтов разной категории мастерства.
  Приведу еще одно стихотворение в качестве  поучительного примера  для тех, кто пытается писать о любви.
   От  вторника и до субботы
   Одна пустыня пролегла
   О, длительные перелеты!
   Семь тысяч  верст – одна стрела.
  И ласточки, когда летели
   В Египет водяным путем,
   Четыре дня они висели,
   Не зачерпнув воды крылом.
Поэт не пишет « как долго ждать свидания с тобой», для него четыре дня разлуки – это пустыня, которую надо перелететь, чтобы достичь желанной встречи. Этот перелет ассоциируется с полетом ласточек, которые четыре дня висят над океаном, не  касаясь воды крылом.
Дорогие поэты! Кт о из вас не сочинял   строки о горечи разлуки.     о томительном ожидании встречи с любимым человеком!  Таких стихов много. Но есть ли среди них  такая утонченность рисунка, какую выразил в коротком стихотворении Мандельштам?  Ведь ласточки здесь появились не случайно. Их терпеливый полет над водной пучиной, их  заостренные крылья, рисующие в небе траекторию своего пути.  Строчки стихотворения превращаются. в мощную картину, рожденную воображением поэта. Обыденное «от вторника и до субботы»  сменяется ощущением бесконечности времени и пространства.И это, пожалуй, главный принцип поэзии Мандельштама_ обычное человеческое переживание  связывать с дыханием высоких сфер. Отсюда - невыразимо тонкое ощущение  реальной жизни, как нереального сна.
 Мне нравится первая книга поэта под названием  «Камень»  В ней, как в архитектурном шедевре заложен фундамент будущего творчества поэта.
 Мне доставляет удовольствие находить в произведениях Мандельштама таинственные приемы, благодаря которым обычные слова приобретают отблеск волшебства. Казалось бы, что нового можно сказать о петербургских дворниках в тяжелых шубах? Но вот читаю:
   На стук в  железные ворота
  Привратник,  царственно- ленив,
   Встал, и звериная зевота
   Напомнила твой образ, скиф…
  Этот скиф, как удар барабана в оркестре.
Да, скифы мы, вспоминается Блок.. Самый обычный человек несет в себе кровь древних кочевых племен, помнивших Рим и снег, то есть соединявших в себе север и юг, Блока и Овидия.
Так обыкновенный дворник  со звериным оскалом вырастает в фигуру исторического величия.
Говоря о стихах Мандельштама, невозможно умолчать о самом неразгаданном творении поэта, которое называется  «Грифельная ода».Здесь,пожалуй, каждая строчка требует вдумчивого прочтения. На мягком сланце облаков поэт увидел рисунок, написанный мелом на грифельной доске. День угасает, и все приобретает матовый оттенок.  Грифельная доска – пособие для учеников превращается в скрижаль истории, когда говорить приходится  не голосом, а письмом.
      Здесь пишет страх, здесь пишет сдвиг
      Свинцовой палочкой молочной.
Страх потому что надвигается ночь, а точнее – мрак, и не только в природе. Сдвиг – это смена дня. И одновременно олицетворение общественных  переломов  Ночь пишет на доске,  держа во рту  грифель, как коршун, кормящий птенцов. О чем же пишет ночь- коршунница?  Какие знаки читает поэт?

    Я слышу грифельные визги,
    Твои ли, память, голоса
    Учительствуют, ночь ломая..
 Голоса памяти велят поэту сделать на доске твердую запись.  И он направляется в «кремнистый путь из старой песни».  Путь Лермонтова становится той твердой почвой , на которую указала  поэту  Мандельштаму грифельная доска  на   мягком сланце облаков.