у разбитого

в её воспалённом мозге слишком много становится рубиконов
слишком много шрамов-зарубок на беззащитных стволах
из двадцатьвторого и двадцатьчетвертого выпиты берёзовые все соки
а корыто и ныне там.


а корыто разбитое обмелело
вода точит песок в обход всех камней
и рыбка в корыте хватается неумело
губами за то что конечно сойдет на нет

дышать жгучим ветром её не учили
и как без воды жить не рассказали
сверкая под последним солнцем своей пустыни
рыба не знает, что золотая


и если усталый вспотевший странник
знающий пустыню как свои пять
и умеющий дышать огнём
в неисповедимом сплетении высохших траекторий
случайно распутает ту самую, что к корыту ведёт

и если луч равнодушного солнца
под верным углом на изнемогающую чешую упадёт
и невзначай отскочит страннику в правый глаз
(потому что левый давно ослеп и не знает света)

тогда странник, быть может, всё наконец поймёт
и пульсирующие золотые бока заметит.


там, на колючем дне ржавого корыта
она может всё
если только странник
загадает воды для неё побольше
да ещё целых два желания
например, излечить бы ему левый глаз
залатать бы дыру в корыте

или вот вы все, например, чего в этой жизни хотите?


нет.
скоро закат, и чешуя уже не сверкает
воды последние капли сквозь ржавый металл
к центру земли убегают
рыба ничего не ждёт
(они ждать не умеют)
и про желания ничего не знает
(они знать не умеют)
странник в двадцати вёрстах к югу
костёр к ужину разжигает
щурится правым глазом куда-то за горизонт
зевает, растирает кровоточащую мозоль.
из желаний - съесть что-нибудь перед сном
да чтобы поменьше болела нога

странник всю жизнь в пустыне и не видел рыб
странник видит левым, но только внутри себя
у странника пока ещё есть вода
а главное
странник Пушкина не знает
осуждает
и не читал.